Том 14 (Конец XVI - начало XVII века, подступы к решительным переменам)

И виде царя, в велицей скорби и печали суща о брате своемъ и хотяща ити ко граду Углечю, — тогда же по обычаю торжества дне Пятдесятнаго[122] случися царю и великому князю Феодору Иоанновичю быти у Святыя и Живоначалныя Троицы и преподобнаго Сергия Чюдотворца во обители,[123] — той же Борисъ замысли ину крамолу и беду велию, да отведетъ от царя таковую мысль, еже не ити ему ко граду Углечю, ни погребсти брата своего телеси: и повеле во царьствующемъ граде Москве многи дворы зажигати,[124] и да превратитъ паки царя и всех людей на ину мысль. Царь же, слышавъ о пожжении домовъ, печаленъ бысть вельми и о семъ недоумеяся, камо ити. Он же, виде царя в сомнении суща, и увещаваетъ паки лестными словесы, и тем лукавымъ советомъ сице, яко ничтоже помощь и избавление души брату его будетъ, аще и самъ идетъ, но паче самому болше сетование будетъ и скорбь, егда узритъ брата своего, тако умерша. Еще же рече ему, яко и паки великая тщета и погибель будетъ самому царствующему граду Москве, аще не возвратится во нь, и советовавше царю, да погребенъ будет и без него братъ его, благоверный царевичь князь Димитрий.

Царь же бе благоговеинъ и благоутробенъ и беззлобивъ до конца, писано бо есть: «Беззлобивая душа всякому слову веру емлет», — такоже и сей государь на того Бориса велми положися и во всемъ его слушаше и во всемъ ему веру емляше. И сотвори царь тако, послуша его словеси того: посылаетъ от своего лица некоторого вернаго своего болярина, зовома князя Василия Иоанновича Шуйскаго,[125] истиннаго ради испытания,[126] и тому повеле Борису избрати и иных от боляръ и от священническаго чину, да послются на Углечь брата его погребсти. Борисъ же избираетъ своего единомысленика, зовома Андрея Клешнина, и инехъ с нимъ подобных и угодных ему, и много от священнаго чину,[127] и такоже обещаваетъ им чести и богатства многа, и наказуетъ имъ сказати царю и всем людемъ, якоже ему годе. Они же, слышавше от него та словеса его, ово прелщаются, ово же страха ради обещаваются ему вся тако сотворити, якоже от него речеся. И утверди с ними той совет крепкими клятвами, неизменно сотворити по реченному, и приводитъ ихъ ко царю. Царь же посылает ихъ, да идутъ и испытаютъ достоверно о смерти брата его, — како и коимъ образомъ смерть случилася, — и погребутъ честно, якоже достоитъ чину царску. Сам же царь поиде ко царьствующему граду Москве.

Той же Борисъ, коваренъ зело и веде свою совесть, виде техъ людей, у нихже погореша домы и имения многа, в скорби и печали велицей суще, и повеле имъ сребро давати десяторицею противу той тщеты ихъ и погибели, да не будет имъ скорбь и печаль велия о доиех своих и о имениих своих, да не будетъ паки мятежъ и говоръ во граде и да отведетъ имъ всю мысль, яже о царевиче Димитрие. Таже преждереченныя боляре, князь Василей Иоанновичь Шуйской и единомысленикъ Борисовъ Андрей Клешнин и прочия, посланныя с ними, пришедше на Углечь и зря тело новаго сего венечника царевича князя Димитрия, тако бысть, якоже и прежде рех, — заклан, яко агнецъ; мати же его над нимъ стояше, аки горлица убивающися,[128] и горко от болезненныя своея утробы воздыхающе, и плачющи вдовства своего и безчадства своего, аки реку слезъ изо очию испущающи, не имущи себе помощника в той час и заступника, токмо на единаго Бога взырающи и всю надежду на него возлагающи; и вси народи Углеча града такоже стеняху и рыдаху.

Той же Андрей, с лестию ругаяся, нача вопрошати граждан углечанъ, еже како закланъ бысть благоверный царевичь князь Димитрий, понеже всю тайну ведяще того Бориса, вкупе бо с ним бысть убийца.[129] Граждане же сказаша всю истинну. Благоверному же болярину князю Василию Шуйскому стоящу и ничтоже ему глаголющу страха ради Борисова, токмо слезы проливающу, зря тело благовернаго царевича князя Димитрия, воспоминая в себе отца его царя Иоанна благодеяние и милосердие; такоже и всемъ людемъ стенющим и рыдающымъ сердцы своими и ничтоже смеюще сотворити Андрею оному страха ради Борисова. И по томъ погребенъ бысть благоверный царевичь князь Димитрий[130] тамо, во своемъ граде Углече, во храме боголепнаго Преображения Господа нашего Иисуса Христа.

Вси же сии посланныя от царя, пришедше во царьствующий градъ Москву, такоже сказаша царю, якоже годе Борису,[131] и паки царь многи дни в печали пребысть и скорбя зело о брате своемъ; граждане же града того Углеча такоже многи дни плакаше и сетоваше. Закланъ же бысть незлобивый агнецъ благоверный царевичь князь Димитрий Иоанновичь в лето седмь тысящь девяносто девятаго году, маия въ 15 день, на память преподобнаго и богоноснаго отца нашего Пахомия Великаго, а от рождения своего въ 9-е лето; и тако тою злою и неподобною смертию скончася, паче же взыде ко Христу, радуяся, и приимъ с мученики радование и со ангелы ликование.

О явлении благовернаго царевича князя Димитрия Иоанновича Углецкаго и Московскаго старцу Тихону и о отомщении крови его