Читаем Том 16. Книга 1. Сказки. Пестрые письма полностью

К стр. 53, абзац «Удивительно…» — «Все равно, как если б <…> Но… Чижик! скажите на милость!»

К стр. 54, весь абзац: «Проклятое то время <…> злодеяний срамных и малых!»

К стр. 54–55, конец абзаца «— Коли за этим дело…» — «Наконец, забрался ночью <…> в отхожую яму свалил».

К стр. 55, абзац «Так и остался…» — «А если б он прямо с типографий начал — быть бы ему теперь генералом».

В наст. томе сказка печатается по гранкам ОЗ,с восстановлением двух мест, измененных писателем также по цензурным соображениям.

В абзаце: «Сделавши это…» — восстанавливается «сукин сын» вместо «бездельник».

Там же в абзаце: «Так и остался…» — восстанавливается «генералом» вместо «подполковником».

«Медведь на воеводстве» — сатира на высшую администрацию царизма, содержащая ряд злободневных намеков на правительство Александра III. Как указывают комментаторы, сам царь угадывается в образе Льва с его безграмотными резолюциями. «Прототипом» для Осла, главного советника при Льве, послужил Победоносцев, для осрамившегося Топтыгина 1-го — министр внутренних дел Игнатьев, а для Топтыгина 2-го — сменивший Игнатьева граф Д. Толстой, ознаменовавший свою деятельность злодеяниями крупными. Однако более глубокий и основной смысл сказки состоит не столько в обрисовке жестокосердных типов правителей, сколько в развитии мысли о том, что причина народных бедствий, в последнем счете, заключается отнюдь не в личных качествах администраторов, а в самой природе абсолютистской власти. Подробнее см. в общей статье (стр. 417, 419,433).

Risum teneatis, amici! — Из «Науки поэзии» Горация.

И дикий тунгуз, и сын степей калмык… — Из пушкинского «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» («…и ныне дикий // Тунгуз, и друг степей калмык»).

…отчислить его по инфантерии… — то есть уволить в отставку. Инфантерия — пехотные войска.

…университет в полном составе поверстал в линейные батальоны, а академиков заточил в дупло… — В 1819 г. М. Л. Магницкий в докладе о произведенной им ревизии обвинил Казанский университет в безнравственном и безбожном направлении преподавания, в растрате казенных денег и высказал пожелание его скорейшей ликвидации, требуя торжественного разрушения самого здания университета.

Similia similibus curantur(дословно: подобное излечивается подобным) — главное положение гомеопатии.

Стерво— труп животного, падаль.

Кто осла дивия быстра соделал? узы ему кто разрешил? — Реминисценция из Библии (Книга Иова, XXXIX, 5).

Laissez passer, laissez faire! — Выражение восходит к формуле французского экономиста Гурнэ «Laissez faire, laissez passer», впервые употребленной им в 1758 г.

…ничего, ничего, молчание… — Из записи от 8 ноября в «Записках сумасшедшего» Гоголя.


Обманщик-газетчик и легковерный читатель*

Впервые — «XXV лет. 1859–1884», стр. 419–422, под цифрой «III»; подробнее см. на стр. 453.

Сказка написана для февральской книжки ОЗза 1884 год и вырезана из него по требованию цензуры. Сохранились правленные Салтыковым гранки и вырезанные из журнала листы ( ЦГАЛИ), текст которых, за исключением незначительных пропусков, совпадает с публикацией в сборнике «XXV лет» и в отдельных изданиях сказочного цикла.

В сказке изобличаются элементы беспринципности в складывающейся в России буржуазной коммерческой печати, а также слабость общественного мнения, его неспособность решительно противостоять отрицательным тенденциям в развитии прессы. В образе «обманщика-газетчика» современниками легко угадывались некоторые черты издателя «Нового времени» А. С. Суворина, ставшие типичными.

Suum cuique— из трактата Цицерона «Об обязанностях» и его книги «Тускуланские беседы».

И распивочно, и навынос. — Это выражение, в применении к печати обозначающее беспринципность и продажность ее деятелей, употреблено Лениным в статье «Карьера» (1912) при характеристике суворинского «Нового времени».

Тьмы низких истин мне дороже… — Из «Героя» Пушкина.

«…в надежде славы и добра»… — Из «Стансов» Пушкина.


Вяленая вобла*

Впервые — «Новые сказки для детей изрядного возраста. Н. Щедрина», Gen`eva, M. Elpidine, 1886, стр. 25–38. О первых публикациях в России см. ниже.

Сказка написана и набрана для февральской книжки ОЗза 1884 год, из которой изъята по требованию цензуры. Сохранились пять источников сказки: 1) выправленные Салтыковым гранки ОЗ;2) вырезанный из ОЗтекст сказки ( ЦГАЛИ); 3–4) выправленная в 1885 году рукопись сказки (переписана Е. А. Салтыковой) для публикации в «Сев. вестнике» ( ИРЛИ, ЦГАЛИ); 5) переработанный в 1887 году текст, предназначавшийся для «Вестника Европы» ( ЦГАЛИ).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее