Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Феодосия же начат мыслию на болшая простиратися, желая зело ангельскаго образа[2142]. И припад к матери, лобызаше руце ея, и поклонялся на землю[2143], моляше, яко да облечет ю во иночески чин. Мати же паки отлагаше многи ради вещей. Первое — мыслящи, яко вещи сей невозможно есть в дому утаитися, и аще уведено се будет у царя, многим людей многия будут скорби, распросов ради, уведений, кто постриг. А другое дело: и еже из дому скрытней — другая беда. Третие: аще и утаится, приспе время сына браком сочетати[2144], и убо ту потреба быти многой молве[2145] и попечению и о свадебных чинех[2146] уряжение[2147], а иноком таковая творити не в лепоту[2148]. Четвертое: потреба еже до конца ошаятися[2149] и малаго оного лицемерия и приличия ради уже не ходити к храму, но стати до конца мужески[2150].

Она же зело распалающися любовию Божиею и зелно желаше несытою[2151] любовию иноческаго образа и жития. Мати же и в семь паки видя веру ея велию и усердие многое и непреложный разум, изволи быти сему: молит отца Досифея[2152], яко да сподобит ю ангельскаго одеяния. Он же постриже ю[2153], и наречена бысть Феодора, и даде от Евангелия матери Мелании.

Тогда блаженная Феодора, яко сподобися таковаго дара Божия великаго и яко желанный ей ангельский иноческий чин зря на себе, начат вдаватися болшим подвигом, посту, и молитве, и молчанию, а от домовых дел от всех нача уклонятися, сказующи себе болящу, и всякия судныя дела приказала ведати верным людем своим.

Егда же приспе брак царев, егда поят[2154] царицу Наталию[2155], тогда Феодора не восхоте на брак царев приити с прочими боляронями. И тяжко си вмени[2156] царь Алексей, понеже ей достояше[2157] в перьвых стояти и титлу[2158] царскую говорити. И последи[2159] прилежнее зва ю, и до конца отречеся, рекущи, яко «ноги ми зело прискорбии[2160], и не могу ни ходити, ни стояти». Царь же рече: «Вем, яко загордилася». Преподобная же сего ради не восхоте приити, понеже тамо в титле царя благоверным нарицати и руку его целовати, и от благословения архиереов их невозможно избыти. И изволи страдати, нежели с ними сообщатся, ведущи бо, яко се дело просто царь не покинет. Якоже и бысть: все бо то лето зело на ню гневалъся, и начать вины искати, како бы ю аки не туне[2161] изгнати.

И уже близ есени приела к ней болярина Троекурова[2162] и, с месяц поноровя[2163], князь-Петра Урусова[2164], с выговором, еже бы покорилася, приняла все новоизданныя их законы, аще ли не послушает, то быти бедам великим. Она же дерзаше о имени Господни и боляром тем отказоваше: «Аз царю зла не вем себе сотворшу и дивлюся, почто царский гнев на мое убожество? Аще ли же хощет мя отставити от правыя веры, и в том бы государь на мене не кручинился, но известно ему буди: по се число Сын Божий покрывал своею десницею, ни в мысли моей не приях когда, еже отставя отеческую веру и приняти никоновы уставы. Но се ми возлюблено, яко в вере християнской, в нейже родихся и по апостольским преданием крестихся, в том хощу и умрети. И прочее довлеет[2165] ему, государю, не стужати[2166] мне, убозей ми рабе, понеже мне сея нашея православный веры, седмию вселенскими соборы утверженныя, никако никогда отрещися невозможно, якоже и прежде множицею сказах ему о сем».

Посланнии же приишедше и поведаху царю мужественыя словеса ея. Он же паче множае[2167] гневом распаляшеся, мысля ю сокрушити, и глаголя предстоящим: «Тяжко ей братися[2168] со мною — един кто от нас[2169] одолеет всяко[2170]!»

И нача с боляры своими совет творити о ней, что ей хощет сотворити. И бысть в Верху не едино сидение об ней, думающе, како ю сокрушат. И боляре убо вси, видяще неправедную ярость и на неповинную кровь состав[2171] злый, не прилагахуся к совету, но точию[2172] возразити злаго[2173] не могуще, страха же ради молчаху. Наипаче[2174] же царю на сие поспешествоваху[2175] архиереи, и старцы жидовския, и иеромонахи римския. Тии бо зело блаженную ненавидяху и желающе ю всячески, яко сыроядцы, живу пожрети, понеже сия ревнителница, везде будущи, и в дому своем при гостех, и сама где на беседе, несуменне[2176] потязаше[2177] их прелесть и при множестве слышащих поношаше их блядство заблужденное, а им во уши вся сия прихождаше. И сея ради вины[2178] ненавидяху ея.