Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Да всех и на меня пуще было, все смешено вместе: и ево, святительское, и князь-Юрьевское, и брата ево родново животы, володимерского протопопа[2608], тут же, на великую силу розобрал, ей-ей, себя надъсадил. А записи ничему нет, да не токмо изустной памяти, ни приказу никаково нет, не токмо мне, ни отец ево духовной, светов, не слыхал приказу никакова. А в домовой казне денег 15 000, и купленой ис келейной на 3286 рублев 29 алтын. А в остатке 11713 рублев 4 алтына 2 деньги. А опричь денег не переписывано ничево, велю переписывать князь-Федору Семеновичу Куракину, да князь-Ивану Ивановичу Ромодановскому[2609], да боярину патриярхову Василью Федоровичу Янову[2610], и дьяком, отделовши келейную казну. А со мною у келейные казны были боярин Василей Васильевич Бутурлин, да думной дворянин Федор Кузмичь Елизаров[2611], да думной дьяк Михайло Волошенинов[2612]. Да, чаю, владыко святый, келейную казну в Четыредесятницу[2613] все раздам. А деньги он, государь, копил толк, которые камни, и отъласы, и всякие дары, и мои, и ваши, святительские, и всякие приносные, немного, держал у себя со сто или з двесте аршин, а то все отъдавал в домовую казну, да денги по оценке за всякой аршин имал в келью. Да на те деньги хотел себе купить вотчину и дать по себе в собор, и перед смертью дни за два торговал, да Бог не изволил. А я купит без ево именново приказу не смел, роздал большую половину бедным прямым на окуп, которым вьвек окупитца нечим, да в монастыри бедные и досталние, туды ж пойдут. Да и в том меня, владыко святый, прости, немного и я не покусилься иным судам, да милостию Божиею воздержалься и вашими молитвами святыми, ей-ей, владыко святый, ни маленкому ничему неточен[2614]. Было бы, владыко святый, и меня столько, что и вчетверо цену ту дать, да не хочу для тово: се от Бога грех, се от людей зазорно. А се какой я буду прикащик: самому мне имать, а денги мне платить себе ж! А топере немерно рад, что ничему неточен, ни патриярховых, ни князь-Юрьевских животов, ни товарищем своими, которые со мною переписывали, Василий с товарищи, и им не дал купить. Только лише продал я Василью на двадцать на семь рублев, и то из мелочи, князь-Юрьевских, а болши тово отънюдь ничево не дал купить. А и то дал купить, что нихто не купил. А я для тово себе не купил, что милостию Божиею и отца своево благословнием всево много, и того не изжить. Да я, владыко святый, дал по нем, по государе, Василью Янову отълас да братину, а цена шеснатцать рублевь, да только одному Василью лишнее да. А диаком дал по братиночке да по камочке, а цена по 10-ти рублев. Казначею, и ризничему, и дияком певчим, и детем боярским, и певчиму иподьякону, и подьяком, и старцо, которые у него во дворе, и поваром, и хлебником, и конюхом, и по селам всякими людьми, которые были на жалованье, и водовозом — всем давал из своих рук по десяти рублев, и последнему то ж дал. А збирал их в Крестовую ево патриархову и говорил им я со слезами, чтоб поминали, а не роптали. «А я тепере вам даю милостыню, а не жалованье по окладом. Потому и милостына нарицаетца, что всем ровна, какова первым, такова и последни». И оне все плакали и благодарили. И говорил им я, чтоб поклонцов по силе или по кануну на всяк день говорили. «А не слушаете моих слов, от роптания не уйметеся, ему, святителю, ничево не зделаете, токмо душам своим сотворите вечную погибель». Да и то я им говорил, владыко святый: «Есть ли в вас такой, хто би раба своего или рабыню мимо дела не оскорбил? Иное за дело, а иное и пьянь напившись оскорбит и напрасно бьют. А они, великий святитель, отец наш, аще кого и понапрасньству оскорбил, ино мочно и потерпеть. Да уж что ни было, тако тепере пора всякую злобу покинуть. Да молите и поминайте с радостию ево, света, елика сила может». А не дать было им и не потешить денгами теми, которым я дал им по десяти рублев, роптанию болшому было быть, потому что в конец бедны, и он, свет, у них жалованье гораздо много убавил. А досталним[2615] и помесным, а которые были в деревнях, и тем давал тож по 10-ти рублев Казанской митрополит и говорил им то ж, что я. А сьехались оне поздо, в мае месяце, в 25-м числе. А я давал тем на Фомине недели[2616], которые в ту пору были. И ни по котором патриархе такой милостыни им не бывало, и по Филарете[2617] дано человеку по 4 рубли, а иным и менши. Да я ж тепере один строю[2618] и Резанскаго Моисея архиепископа[2619] душу[2620]. А всего застал денег восемь сот рублев с лишком да судов серебряных рублев ста на полтора.