Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Во 165-м (1657) году, генваря в 4 день, пришедшу Григорию на двор патриархов, и у Крестовой никому возбранившу того; патриарх же Никон в то время идяше к Божественней литоргии. Григорий же поклонився тому обычно. И патриарх рече: «Что ты за старец?» Григорий рече: «Егоже ты ищеши, той аз есмь: казанской протопоп Иоанн, а во иноцех старец Григорий». И патриарх иде в церковь, а Григорий пред ним идяше, сице глаголя: «Что ты един ни затеваешь, то дело некрепко! По тебе иной патриарх будет, все твое дело переделывать будет, иная тебе тогда честь будет, святый владыко!» И патриарх вшел в соборную церковь, а Григорий стал на празе[397] церковном.

По отпущении[398] же Божественный литоргии повеле патриарх Григорию за собой в Крестовую итти. И по обычаю благодарения Богу давше, вси поклоняются святителю, якоже обычно, Григорий же начат глаголати патриарху: «Что ты, святитель, приказали меня искать по всему Росийскому государьству, и многи мене ради муками обложили и в темницы заточили, со женами и з детми разлучил, и рыдати и плакати устроил, инии же в темницах и помроша, — иереи же и людины, — и что вина, еяже ради таково взыскание твориши о мне? Дары убо многи обещеваеши обретшими мене, и чести и достоиньства! И се аз есмь зде пред тобою: что хощеши творити о мне? Со вселенскими же патриархи несмь противен, якоже глаголеши ты, но тебе единому не покорялся!»

И показав ему книгу предиреченную, ея имуще с собою, глаголя: «Книга сия новопечатана, а в ней о сложении персти, — трема великими персты напечатано креститися християном. В ней же и сице писано, что ты, ревновав по благочестии, якоже Моисей и Аарон, писали на меня своими советники ко вселенскими патриархом, что мы мятеж творим и раздор, и тебе противны в вещех церковных. И патриархи тебе писали за своими руками, что креститися трема персты подобает, непокоряющих же ся — поди клятвою и отлучением устроити заповедаша. Аще ты с ними соглашался — аз сему непротивен; то, чаю, смотри, чтоб истинна была: аз убо поди клятвою вселенъских патриарх быти не хощу».

Патриарх же ничтоже ему отвеща, но молчаше. Григорий же паки рече: «Кая тебе честь, владыко святый, что всякому еси страшен и други другу грозя глаголют? Знаеш ли, кто ты? Зверь ли лютый, лев, или медведь, или волк? И како отца детем не познавати? Дивлюся: государевы царевы власти уже не слышат, от тебя всеми страхи, и твои посланники паче царевых, всеми страшныи, и никтоже с ними смеет глаголати что, аще силою те озлобляеми теми. Затвержено у них: „Знаете ли патриарха?” Не знаю, который образ, или звание прияли еси! Ваше убо святительское дело — Христово смирение подражати и его, пречестнаго Владыки нашего, святую кротость».

И отвеща патриарх, глаголя: «Не могу, батюшко, терпеть». Григорий же, взем от патриарха слово, паки начат глаголати: «Христос первее пострада по нас, нам оставль образ, да последуем святым его стопам. И кто за тебя будет терпеть? Сего ради вы святители, что всех немощи носити, а не бити, ни мучити; что ради и глава наречешися, яко да добре снабдиши уды своя и присно[399] теми печешися, и о благих да промышляеши. Аще убо утроба ти болит, всяко не дерзнеши сих ради тоя разрезати и вон испустити, но о здравии тоя множае прилежиши. Сице подобает и о врученном ти стаде от Бога предъразсуждати[400]. Аще бо зриши тех и во мнозе неисправлении пребывающих, не мучити тех подобает, но учити и наказовати, и кротце о здравии душ тех промышляти. Вси бо суть ти, утроба ти есть, резати и отметати тех тебе не достоит, но исцелити сокрушенныя и исправити. А уже не можешь терпеть, почто и великий сей святительский сан прия!»

И патриарх ничтоже ему отвеща, точию дает челобитные, глаголя: «Возми, старец Григорий, да чти». И Григорий ему рече: «Святитель, иноземцов ты законоположение хвалишь и обычаи тех приемлешь, благоверны и благочестнии тех родители нарицаеш. А мы прежде сего у тебя же слыхали, что многажды ты говаривал нам: греченя, де, и Малые Росии потеряли веру, и крепости и добрых нравов нет у них, покой, де, и честь тех прельстила, и своими, де, нравом работают, а постоянства в них не объявилося и благочестия ни мало. А ныне у тебя то и святыя люди и закона учители, — порочной чернец Арсеней[401], о немъже писали ко государю Иерусалимской патриарх Паисея что он Арсений-еретик, велел ся его остерегать, многие, де, ереси в себе держит, и в римском костеле, и в ельнинском же зле единонравен тем был, и их во всеми. И благочестивый государь царь, по отписке Иерусалимскаго патриарха Паисея, сослали ево в Соловецъкой монастырь, советовав преже тебя бывшим со Иосифом патриархом. А ты ево взял из Соловецкаго монастыря на смуту и устроил того яко учителя, паче же к тиснению печатному правителя. Свидетели Арсению многи, что они порочной человек».