Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Простите, еще вам про невежество свое побеседую. Ей, зглупал, отца своего заповедь преступил, и сего ради дом мой наказан бысть. Внимай, Бога ради, како бысть.

Егда еще я попом бысть, духовник царев, протопоп Стефан Вънифаньтьевичь, благословил меня образом Филиппа митрополита да книгою святаго Ефрема Сирина[781], себя ползовать, прочитан, и люди. Аз же, окаянный, презрев отеческое благословение и приказ, ту книгу брату двоюродному, по докуке ево, на лошедь променял. У меня же в дому был брат мой родной, именем Евфимей, зело грамоте горазд и о Церкве велико прилежание имел; напоследок взят был к большой царевне в Верх во псаломщики, а в мор и з женою скончалъся[782]. Сей Евфимей лошедь сию поил и кормил и гораздо об ней прилежал, презирая правило многажды. И виде Бог неправду в нас з братом, яко неправо по истинне ходим, — я книгу променял, отцову заповедь преступил, а брат, правило презирая, о скотине прилежал, — изволил нас Владыко сице наказать: лошедь ту по ночам и в день стали беси мучить, — всегда мокра, заезжена и еле жива стала. Аз же недоумеюся, коея ради вины бес так озлобляет нас. И в день неделный после ужина, в келейном правиле, на полунощнице, брат мой Евфимей говорил кафизму непорочную[783] и завопил высоким гласом: «Призри на мя и помилуй мя[784]!» И, испустя книгу из рук, ударился о землю, от бесов поражен бысть, начатъ кричать и вопить гласи неудобными[785], понеже беси ево жестоко начаша мучить. В дому же моем иные родные два брата — Козма и Герасим — болши ево, а не смогли удержать ево,

Евфимия. И всех домашних человек с тритцеть, держа его, рыдают и плачют, вопиюще ко Владыке: «Господи помилуй! Согрешили пред тобою, прогневали твою благостыню, прости нас, грешных! Помилуй юношу сего, за молитв святых отец наших!» А он пущи беситъся кричит, и дрожит и бьется. Аз же помощию Божиею в то время не смутихся[786] от голки[787] тоя бесовъския. Кончаете правило, паки начах молитися Христу и Богородице со слезами, глаголя: «Владычице моя, Пресвятая Богородица! Покажи, за которое мое согрешение таковое ми бысть наказание, да, уразумев, каяся пред Сыном твоим и пред тобою, впредь тово не стану делать». И, плачючи, послал во церковь по Потребник и по святую воду сына своего духовнаго Симеона — юноша таков же, что и Евфимей, лет в четырнатцеть, дружно меж себя живуще, Симеон со Евфимием, книгами и правилом друг друга подкрепляюще и веселящеся, живуще оба в подвиге крепко, в посте и молитве. Той же Симеон, плакав по друге своем, сходил во церковь и принес книгу и святую воду. Аз же начах действовать над обуреваемым молитвы Великаго Василия, с Симеоном: он мне строил[788] кадило и свещи, и воду святую подносил, а прочии держали беснующагося. И егда в молитве речь дошла: «Аз ти о имени Господни повелеваю[789], душе[790] немый и глухий, изыди от создания сего и к тому не вниди в него, но иди на пустое место, идеже человек не живет, но токмо Бог призирает», — бес же не слушает, не идет из брата. И я паки ту же речь вдругоряд, и бес еще не слушает, пущи мучит брата.

Ох, горе мне! Как молыть? И сором, и не смею, но по старцову Епифаниеву повелению говорю.