Том 2. Рим / После Рима

Попытки найти в «Поэтике» Горация логическую последовательность рассмотрения темы начались очень рано, но до конца XIX века были слишком разрозненны, а их результаты слишком разнородны. Комментаторы того времени не искали в «Поэтике» строгую композицию τέχνη; они с первого слова признавали, что Гораций пользовался неограниченной поэтической свободой в выборе и трактовке частей своего предмета, и отказывались предполагать какую бы то ни было схоластическую схематику. Правда, partitio стк. 304–308 слишком явственно отделяла заключительную часть «Поэтики» от основной ее части; но хотя эта расчлененность и отмечалась, она никогда не осмыслялась как признак, сближающий «Поэтику» с исагогическими τέχναι.

Поначалу пестрота и видимая беспорядочность содержания «Поэтики» настолько смущали строгие логические представления исследователей, что они обратились к самому радикальному средству – к перестановкам текста внутри произведения. Длинный ряд таких экспериментов, завершающийся в работе Перлькампа90 и повлиявший на взгляды даже столь трезвого ученого, как О. Риббек, вряд ли заслуживает подробного рассмотрения: все эти построения ничего не дали науке и справедливо были отвергнуты. Лишь одна из предполагавшихся перестановок нашла себе защитников в конце XIX – начале ХХ века: именно перестановка стк. 136–152 после стк. 44 или 45. Основываясь на такой перестановке, Т. Бирт91 делил «Поэтику» следующим образом: 1) О поэзии: выбор предмета (1–41), ordo (42–44 и 136–152), facundia (45–72); жанры – их метрика (73–83) и стиль (84–97); πάθος (98–113), ἦθος (113–135 и 153–178); технические части (179–201), в особенности музыка (202–219); образец конкретного единства этих требований – сатировская драма (220–250); приложения – о метрике драмы (251–274) и о греческих образцах (275–294); 2) О поэте: недостаточность ingenium (295–308), необходимость sapientia (309–322), забота о славе (323–332), внимание к запросам публики (333–346), стремление к совершенству (347–452), заключение (453–476). Г. Рамэн92, принимая ту же перестановку, принимает менее дробный план из трех частей, с вольной последовательностью тем внутри каждой: общая часть (1–45, 136–152, 46–72), рассуждения о драме (73–135, 153–365), личная часть, обращенная к молодому Пизону (366–476). Вообще говоря, такая перестановка действительно способствует логичности композиции и кажется очень соблазнительной, тем более что Рамэн обосновывает ее не лишенными убедительности палеографическими соображениями. Однако строить на ней сложные композиционные теории было бы все же слишком рискованно; поэтому гипотеза Бирта и Рамэна распространения не получила. Еще дальше пошел в предположении сложных палеографических перестановок К. Вельцхофер93, следуя по стопам Бирта; его гипотеза не встретила вовсе никакой поддержки. И подавно не имеют научной ценности комбинации запоздалого эпигона транспозиционистов – Леона Эрманна94, который в своем издании «Поэтики» перемешивает отдельные стихи в уже совершенно фантастическом порядке.

В середине XIX века увлечение перестановками стало выходить из моды. Логические построения исследователей приобрели бóльшую гибкость и могли теперь применяться к композиции произведения, не насилуя его текста. Первые шаги и здесь были сделаны авторами комментированных изданий, где схематические планы произведения служили дополнением к обозрениям хода мыслей. Так, Г. Крюгер95 различал в «Поэтике» три части: о поэзии (1–152), о драме (153–294), о подготовке поэта (295–476). Ф. Риттер96 выделял те же три части, но первую из них вдобавок расчленял на разделы de pulchritudine (1–98) и de dulcedine (99–152). Г. Шютц97 принимал иное деление на три части: о поэзии как единстве (1–72), о родах поэзии и в особенности о драме (73–288), о поэте и его подготовке (289–476). Л. Мюллер98 насчитывал в «Поэтике» целых пять частей: введение (1–85), о драме (86–250), сравнение греческих и римских драматургов (251–332), общие правила для поэтов, особенно для драматургов (333–365), частные указания специально для младшего Пизона (366–476). Т. Фриче99, напротив, видел в «Поэтике» лишь две части: общую, обращенную ко всем поэтам (1–219), и личную, обращенную к младшему Пизону (220–476). После того как Норденом была установлена общепринятая в античности схема исагогической τέχνη, интерес к произвольным построениям вроде перечисленных упал. Но и в ХХ веке попытки в этом направлении не прекратились. И. Фален100 выделил два раздела: частные советы (о facundia, стк. 1–118; о предмете и его разработке, стк. 119–152; об учете требований публики, стк. 153–294) и общие советы (о философской содержательности, о вреде посредственности, об ingenium и ars – стк. 295–476). Ван Херинген101 выделил три части, но по иному принципу: общая часть (1–152), драматическая поэзия (153–322) и не драматическая поэзия (323–476).