Том 2. Рим / После Рима

Уже в это время были сделаны первые попытки прояснить композицию «Поэтики» Горация сравнением с другими античными теоретическими сочинениями. Естественно, что в первую очередь для сопоставления привлечена была «Поэтика» Аристотеля. Н. Веклейн102, разделив «Поэтику» Горация на две части – о греческой теории (1–250) и о римской практике (251–476), выделил внутри первой части отрывки, соответствующие аристотелевским понятиям σύστασις τῶν πραγμάτων (1–37, 42–45, 119–152), λέξις (45–72), μέτρον (73–88), διάνοια (99–118), ἦθος (163–178), ὄψις (179–201) и μέλος (202–219). Эта топика сочеталась в схеме Веклейна с членением: inventio, dispositio, elocutio и т. д., воспринятым от Нордена. Более последовательно выдержанную схему строения «Поэтики» применительно к аристотелевским понятиям предложил А. Патин103: сохраняя веклейновские две части (но называя их, вслед за Норденом, «произведение» и «поэт»), он разделил первую часть на шесть разделов: μύθος (1–44), λέξις (45–88), διάνοια (89–113), ἦθος (114–178), ὄψις (179–201), μέλος (202–224). При этом, как легко убедиться, схема выиграла в стройности и проиграла в убедительности: понятия, например, διάνοια и ἦθος лишь с большой натяжкой могут быть отнесены к соответственным отрывкам Горация. Это было опасным предостережением для всех попыток слишком строгой систематизации содержания «Поэтики».

Поворот в исследовании логического плана «Поэтики» произвели работы Нордена и Нетушила, которые впервые ввели в изучение этого произведения понятие исагогической τέχνη.

Работа харьковского профессора И. В. Нетушила «Тема и план горациевой Ars poetica» появилась в 1901 году104. Нетушил принял за основу деление «Поэтики» на две части: 1–288 – о поэзии и 289–476 – о поэте. Далее он воспользовался для внутреннего членения второй части собственной partitio Горация (стк. 306–308: unde parentur opes, quid alat formetque poetam, quid deceat, quid non, quo virtus, quo ferat error), а для внутреннего членения первой части – менее заметной propositio (стк. 40–41): cui lecta potenter erit res (= inventio), nec facundia deseret hunc (= elocutio), nec lucidus ordo (= dispositio). В членении второй части предшественником Нетушила был Риттер, в членении первой части Нетушил оригинален: представляющая отдаленное частичное сходство схема Бирта, по-видимому, была неизвестна Нетушилу.

В результате Нетушил пришел к следующему плану:

I. О (трагической) поэзии: 1–288:

   1. Inventio, 1–41;

   2. Dispositio, 42–44;

   3. Elocutio, 45–179 (о выборе слов, 45–72; о выборе метра, 73–88; о речи действующих лиц, 89–118; связь elocutio с inventio, 119–135; о завязке драмы, 136–152; дополнение о возрастах, 157–178);

   4. Actio, 179–288 (речь вестников, 177–188; акты, 189–190; лица, 191–192; хор, 193–201; музыка, 202–219; сатировская драма, 220–250; ямб, 251–274; историческое отступление о драме, 275–288);

II. О поэте: 289–376:

   Переход и partitio, 289–308;

   1. Unde parentur opes, 309–332;

   2. Quid deceat, quid non, 333–390;

   3. Quo ferat virtus, 391–407;

   4. Quid alat formetque poetam, 408–418;

   5. Quo ferat error, 453–476.

Таким образом, Нетушил первый применил к «Поэтике» схему риторической τέχνη: ars – artifex, inventio – dispositio – elocutio – actio. Поэтому он был прав, когда оспаривал у Нордена честь считаться основоположником исагогической трактовки «Поэтики». Однако построение Нетушила не было свободно от натяжек. Именно, для того чтобы связать разделы inventio, dispositio и elocutio с разделом actio, Нетушилу пришлось предположить, что не только в последнем, но и в первых трех разделах речь идет об исключительно драматическом материале. Насильственность такого толкования была убедительно показана В. Каплинским105. Теория Нетушила не получила распространения. За рубежом его статья, по-видимому, осталась вообще неизвестной106.