Том 2. Рим / После Рима

Если первая и третья части «Поэтики» построены в принципе одинаково: здесь – рамка и два раздела, там – двойная рамка и два крайних раздела, – то по сравнению с ними несколько иное строение имеет средняя, вторая часть. Здесь нет рамки, но так же есть центр и два крайних раздела. Это отсутствие рамки вполне понятно: если бы средняя часть была охвачена рамкой, то в местах соприкосновения этой рамки с рамками крайних частей получился бы почти неизбежный скачок мысли; а отказ от рамки в средней части позволил поэту плавно повести читателя от обрамления первой части к центру второй части и от центра второй – к обрамлению третьей части. Так образуется связь между ведущими мыслями всех трех частей произведения.

Центральный раздел второй части образуют стк. 193–224. В нем можно различить три отрывка. В первом отрывке (стк. 193–201) говорится о роли хора в трагедии; этот отрывок служит связующим звеном между центральным разделом и предшествующим ему. Во втором отрывке (стк. 202–219) говорится о музыке в трагедии: в древности, когда зрители были малочисленны и добронравны, музыка была проста и скромна; но с течением времени к первоначальной публике примешалась масса невежественных поселян, падких на показной блеск, и в угоду им музыка стала впадать в безвкусную пышность. Этим вырождением было затронуто и красноречие хора (стк. 217: et tulit eloqium insolitum facundia praeceps…); вот почему предыдущий отрывок, несмотря на его переходный характер, также следует причислять к центральному разделу. Третий отрывок (стк. 220–224) продолжает и усиливает ту же тему: пьяное простонародье не могло оценить высокой трагедии, и это заставило поэтов создать даже новый жанр – более доступную и грубую сатировскую драму. Таким образом, все три отрывка объединяет общая мысль: требования невежественной публики ведут к пагубной для искусства распущенности, вольности – licentia (не случайно этот термин возникает как раз в середине раздела – стк. 211: accessit numeris modisque licentia maior… – и подкрепляется родственным выражением в конце раздела – стк. 224: spectator… et potus et exlex). С этим важным значением licentia для серединной части «Поэтики» мы уже сталкивались, разбирая композицию sermo, где это понятие служило узлом, связывающим целую группу различных по теме отрывков.

Предшествующий, начальный раздел второй части постепенно подводит читателя к теме центрального раздела: здесь уже с первых строк налицо тема публики, но еще нет вытекающей из нее темы licentia. Раздел состоит из двух отрывков. Первый отрывок (стк. 153–179) начинается заявлением: «чтобы достичь успеха у публики, следует правдоподобно изображать aetatis cuisque mores», – далее следует ἠθικὸς τόπος, характеристика четырех возрастов человеческой жизни. Второй отрывок (стк. 180–192) содержит замечание о речах сценических вестников, о количестве актов в драме, о deus ex machina, о числе актеров на сцене. Обычно эти замечания объединяются понятием «технические предписания», но это не совсем верно: следует заметить, что первое, самое пространное предписание – о том, что надо представлять на сцене и что излагать в рассказе, – выводится из необходимости должным образом возбуждать эмоции зрителей (стк. 180: segnius inritant animos demissa per aurem…; стк. 188: quodcumque ostendis mihi sic, incredulus odi) и, следовательно, подходит под категорию πάθος. Таким образом, ἦθος и πάθος стоят и здесь рядом, как стояли они в первой части, и образуют слабое подобие логической схемы.

Третий, заключительный раздел второй части развивает тему licentia, постепенно подводя читателя к теме поэтического труда – ведущей теме третьей части. Раздел состоит из трех отрывков. Первый отрывок (стк. 225–260) продолжает рассуждение о сатировской драме: сперва говорится о характере содержания (стк. 225–233), потом о лексике (стк. 234–250). Второй отрывок (стк. 251–274), как бы следуя этому же ходу мысли, говорит о метрике; но здесь уже нет указаний на специфику сатировской драмы, речь идет о драматическом стихе вообще. Третий отрывок (стк. 275–294) начинается с темы imitatio (стк. 268 сл.: Vos exemplaria Graeca nocturna versate manu, versate diurna…) – греки разработали жанры трагедии и комедии, римляне с одинаковой смелостью перенимают у них оба эти жанра и даже творят свои, новые, – и плавно переходит в тему поэтического труда: римляне потому лишь не достигли совершенства в этих жанрах, что римским поэтам претит кропотливый труд над отделкой произведения. Логическая последовательность мыслей в разделе – res, lexis, metra, imitatio – уже знакома читателю по первой части. Тема licentia в этом разделе переходит из области гипотетической истории в область практической действительности (стк. 262 сл.: non quivis videt inmodulata poemata iudex, et data Romanis venia est indigna poetis; idcircone vager scribamque licenter? – и здесь этот термин возникает как раз посередине между началом раздела и propositio следующей, третьей части).