Спартанскою душой пленяя нас,Воспитанный суровою Минервой,Пускай опять Вольховский сядет первый,Последним я, иль Брольо17, иль Данзас18.Но многие не явятся меж нами…Пускай, друзья, пустеет место их…Они придут; конечно, над водамиИль на холме под сенью лип густых4.
Они твердят томительный урок,Или роман украдкой пожирают,Или стихи влюбленные слагают,И позабыт полуденный звонок.Они придут! – за праздные приборыУсядутся; напенят свой стакан,В нестройный хор сольются разговоры,И загремит веселый наш пеан19.13.
После стиха «Ты в день его Лицея превратил»:
Что ж я тебя не встретил тут же с ним,Ты, наш казак20, и пылкий и незлобный,Зачем и ты моей сени надгробнойНе озарил присутствием своим?Мы вспомнили б, как Вакху приносили21Безмолвную мы жертву в первый раз,Как мы впервой все трое полюбили22,Наперсники, товарищи проказ…Первая редакция этой строфы:
Мы вспомнили, как Вакху в первый разБезмолвную мы жертву приносили,Мы вспомнили, как мы впервой любили,Наперсники, товарищи проказ…И всё прошло, проказы, заблужденья…Ты, освятив тобой избранный сан23,Ему в очах общественного мненьяЗавоевал почтение граждан.В строфе «И первую полней, друзья, полней» – четыре последних стиха:
Златые дни, уроки и забавы,И черный стол, и бунты вечеров,И наш словарь24, и плески мирной славы,И критики лицейских мудрецов25!После стиха «Он взял Париж, он основал Лицей»:
Куницыну26 дань сердца и вина!Он создал нас, он воспитал наш пламень,Поставлен им краеугольный камень,Им чистая лампада возжена…Наставникам, хранившим юность нашу,Всем честию – и мертвым и живым,К устам подъяв признательную чашу,Не помня зла, за благо воздадим.И. И. ПУЩИНУ27
В неоконченном послании И. И. Пущину 1825 г. за стихом «Твой колокольчик огласил» следовало:
Забытый кров, шалаш опальныйТы вдруг отрадой оживил,На стороне глухой и дальнейТы день изгнанья, день печальныйС печальным другом разделил.Скажи, куда девались годы,Дни упований и свободы,Скажи, что наши? что друзья?Где ж эти липовые своды?Где ж молодость? Где ты? Где я?Судьба, судьба рукой железнойРазбила мирный наш лицей,Но ты счастлив, о брат любезный,На избранной чреде своей.Ты победил предрассужденьяИ от признательных гражданУмел истребовать почтенья,В глазах общественного мненьяТы возвеличил темный сан.В его смиренном основаньеТы правосудие блюдешь,Ты честь . . . . . .. . . . . . . . . .Комментарии
«Погасло дневное светило…»*
Напечатано в «Сыне отечества», 1820 г., № 46, без подписи, с пометой: «Черное море. 1820 сентябрь». Посылая элегию брату для напечатания при письме от 24 сентября 1820 г., Пушкин сообщал, что написал ее «ночью на корабле» при переезде из Феодосии в Гурзуф. Этот переезд состоялся в ночь с 18 на 19 августа 1820 г.; следовательно, помета «сентябрь» – ошибочна. Подготовляя стихотворение для своего сборника в 1825 г., Пушкин предполагал дать ему эпиграф: «Good night my native land. Byron»[22].
«Увы, зачем она блистает…»*