Том 2. В стране любви. Марья Лусьева

– Знаю я писателя твоего… Где ему! Какая у него может быть система? Система игры требует правильного представления о деньгах. Разве у писателя может быть правильное представление о деньгах? Какие он деньги видел в своем веку? Вон для тебя – пять тысяч деньги. Разве с пятью тысячами игра? Наверняка банку в пасть бросить… А вот как приехала к ним, голубчикам, наша московская Анастасия свет Романовна княгиня Латвина, урожденная купеческая дочь Хромова, пригляделась к столам, да и пошла их чистить. Удачница! С выдержкой! А, главное, капитал на капитал: проигрывает – не жмется, выигрывает – рискует, аж у самого хладнокровного крупье руки трясутся… Неделю их грабила, курицыных детей! Когда уезжала, смеется на вокзале: «Я бы еще поиграла, да боюсь: отравят подлецы…» Мне на прощанье тысячу франков подарила на счастье: «Авось, мол, пойдешь опять на поправку с моей легкой руки…» Какое! в тот же вечер в Ницце в Jetée[272] до последнего сантима уложил… Что тысячи, Люлюшка! Миллионы только миллионов и боятся.

– Послушайте, – говорю, – господин Бастахов, – ну, положим, пять миллионов ваших рулетка съела. Это очень много, конечно, но – все-таки – вы же говорили, у вас пятнадцать было… Куда же остальное-то ваше состояние разошлось?

– Если хочешь, – отвечает, – опять-таки все туда же, в эту великолепную печь, которую для покойника Блана архитектор Гарнье выстроил, а черти помогали… Потому что скажу тебе слово опытное: как ни ужасен вред, который это чертово гнездо приносит нашему карману, он – ничто в сравнении с тем опустошением, которое, через него, врывается в ум и душу… Прах побери капитал, был бы цел характер, – ан он-то здесь и разрушается. Княгине Латвиной играть можно, потому что для нее это шалость, в увеселительную программу входит, а характер ее – не тут, весь наружу, вдоль стола прыгает, а крепко в ней сидит, баланс рассчитывает и волю ее в кулаке держит. Ну, а аз многогрешный… У меня, Люлюшка, мой друг, миллионные дела в России провалились только от того, что я здесь находился и не мог оторваться от азарта. Как же! Шутка ли? Пять-десять тысяч франков на номере – хо-хо? Разве это не интересно? Ну и убил, взял… торжествуй, победитель! На другой же день половину в Ницце на Bataille des fleurs[273] выбросил…