Том 2. Вторая книга рассказов

Леля вступилась было, но тотчас смолкла. Тогда Пардов, обведя глазами стены, сказал:

– Ну, тем лучше: я здесь спрошу вас всех, что произошло вчера у Дмитревских?

– Ничего, – быстро ответила Пардова, вскидывая глаза в упор на мужа.

– Ничего?

Усмехнувшись, Катя сказала:

– Я вызвала туда Виктора, не желая его принимать здесь, и говорила с ним; случайно зашел Иван Павлович, дома была только Леля, вот и все.

С несвойственной ему какой-то яростью Иосиф подхватил:

– Вот и все? Ты говоришь, все? А не ты ли хотела силой отнять у Виктора какие-то бумаги, нарочно заманя в мышеловку, и вдвоем чуть не придушили его? Сознайся!

– Выдумка, – спокойно ответила Катя, будто не замечая волнения мужа.

– Вам дали не совсем точные сведения, – заметил и Егерев.

Тогда Иосиф бросился к Леле, все сидевшей на диване, и, опустясь на пол, отвел ее руки от бьющегося сердца и, задыхаясь, спросил:

– Ты, Леля, ты не солжешь. Развяжи меня, скажи, как было дело, ведь ты была там, ты должна знать.

Леля, смотря в потолок мимо глаз Иосифа, с трудом заговорила:

– Я не знаю, я не помню, я умираю – оставь меня, Жозеф.

– Как не помнишь? Это же было только вчера. Вспомни.

– Катя только говорила с Виктором, больше ничего не было.

– Ты даешь слово?

– Больше ничего не было, – повторила Леля и закрыла глаза.

Не вставая, Иосиф обратился к вошедшей Соне:

– Соня, что делают со мною! Так низко поступив с Виктором, хотят еще его оклеветать, поссорить со мною!

Легкою поступью подойдя к нему, Соня прошептала:

– Не верь. Виктор здесь. Я все знаю, но сам ты, что с тобою, Жозеф?

Иосифа уже начинало ломать и корчить; Екатерина Петровна закричала:

– Кто позволил Виктору приходить сюда? Это дом мой! Я не могу выносить больше! Меня оскорбляют и приходят сюда, только чтобы разыгрывать разные сцены!

Иосиф выкрикивал с хрипом:

– Я сам не могу! Катя! Вернись, не будь зла! Ах, Андрей!..

Он вдруг закричал каким-то не своим, но, казалось, настоящим голосом и с пеной у рта упал совсем на пол. Леля вскочила было, но, не решаясь перешагнуть через бившегося Иосифа, снова опустилась на диван, подбирая ноги. В двери вошел Виктор, и его лицо подергивалось.

Мать закричала:

– Вон! Еще бесноватый! Кто тебя звал? Это прямо сумасшедший дом!

Виктор, подойдя к Екатерине Петровне, вынул бумаги и показал, крепко держа.

– Эти? – спросил он вполголоса.

– Ах, почем я знаю? – вскричала Пардова, все-таки кинув взгляд на листки. Виктор молча стал рвать их на мелкие куски и понес к топящейся печке. Не сразу отворив ее, он выронил два-три куска; Иван Павлович, спешно нагнувшись и посмотрев, сказал: «Они самые». Все молча смотрели, как горела легкая бумага, свертываясь в черные трубки с серыми строчками. Соня расстегивала ворот Иосифу, накрыв лицо его платком. Поднявшись, Виктор прибавил:

– Да, Броскин ждет от тебя денег.

– Он не исполнил своего обещания.

– Он сказал правду, я только сегодня не взял бумаг с собою по его совету.

– Подлец! – прошептала Катя.

– Прощайте, надеюсь, вы меня оставите теперь в покое? – сказал Виктор, берясь за дверную ручку.

– С Богом! – ответила мать.

Соня, молчавшая все время, обратилась к хозяйке:

– Пошлите за доктором, и потом Жозеф не может больше оставаться здесь, вы понимаете?

– Я сама этого не хочу; мне невыносимо.

Соня, глянув на нее, сказала:

– Он переедет пока ко мне, потом подумаем.

Раздался новый звонок; вошли Нелли и Петр Павлович.

Катя молча и горестно указала на лежавшего Иосифа, на Соню около него и склонилась на плечо даме, горько плача. Леля же все смотрела на белый платок, покрывавший лицо лежавшего, одной рукой держась за нога, чтобы они не опустились на пол, другою проводя по лбу, будто обирая невидимую паутину или что вспоминая. Прислуга, не получив ответа на стук, сказала через дверь:

– Барыня, кушать подано.

Но все оставались в прежних позициях.

Часть четвертая

I