Том 2

— Ах, — ответствовал Цтибор, — какого совета вы просите? Хотите отдать власть другому? Прежде и я подавал вам мысль эту и ведаю, что Вацлав дворянами честными пренебрегает, окружив себя приспешниками. Знаю, что не печется он о благе земли своей и ее безопасности. Но отчего же Богу не посетить короля? Почему не подаст ему Господь знака и не вразумит его?

— Мудрая Голова, — отвечали дворяне, — епископ не верит в его благочестие.

— Негодует сердце дворянское, — ответствовал Цтибор, — но не буйством и мятежностью, а лишь скорбя за власть истинную. Вижу я и понимаю, что роптанья ваши не от гордыни, не от вероломства. Однако сейчас, в эти горестные дни, когда королю нашему предстоят испытания, — Бог не благословит вас и ваши дела. Иль не видите вы, что сам Господь испытывает душу Вацлава? Иль не видите, что отнимает у него сына, которого любит он больше всего на свете? Не усугубляйте же кару Иисуса, но призовите короля, чтоб, как в начале его правления, он обратил свой слух к советчикам добрым и отослал прочь приспешников.

Дворяне вняли словам Цтибора и просили его напомнить королю о верности их и ничтожности приспешников.

— Ступай, — молвили они, — с дружиной и с сыном своим в Старый Градек, в леса кршивоклатские, где король проводит время в ловитьбе!

Цтибор послушался. Слуги оседлали девять коней, и Цтибор с дворянами поскакали верхом к селению по названью Раковник и прибыли в Старый Градек, когда уже близился вечер.

Туча громоздилась на тучу, и король, стоя у окна, видел, как на горизонте сгущается тьма.

— Король Вацлав, — молвил ему Цтибор, по прозванью Мудрая Голова. — Господь наш посещает иногда и государей, гонениями и невзгодами испытывая твердость веры и глубину набожности. Господь же ниспосылает и рабу, и господину, равно как и королю, дни горькие, искушая душу его, и чрез боль дает знак, во имя веры истинной, сберечь то, что доверено ему, дабы, опомнившись вовремя, вступил он на путь праведный.

— Мужи, — ответствовал король, — не вижу я среди вас никого, чье лицо было бы приветливо и ясно, но отчего же говорит со мной старик, самый мрачный из всех? Почему говорит тот, к кому испытываю я ненависть великую?

И отступил Цтибор за спины дворян. И, умолкнув, не высказал пожеланий стороны недовольной. И тут человек, не то чтобы уважаемый и ума невеликого, сообщил королю, что сын его, королевич, герцог и маркграф, умирает.

До какого предела отчаянья дошел король? По каким затокам скитался он? Какая тень нависла над его конем? Какой гул, какие барабаны, какие трубы бередили его израненную душу?

Ах, кто сможет на это ответить!

После смерти королевича Чешского и герцога Австрийского Владислава вздулась и покатилась высокими волнами свара, император и папа римский добивались власти в осиротевшей земле Австрийской. На перекрестках дорог пред городом Прагой встречались посольства со всех сторон, одна весть перехлестывалась с другой, но король Вацлав, подавленный бедой, не вникал ни во что. И горе его было столь непомерно, что хотелось ему умереть. Хотелось уснуть. Он молит о минуте забвенья, но сон бежит его ложа.

Ночь. Вихрь, стеная, взметнулся над Градом. Молния, ослепившая было короля, снова вздымает тьму, ставшую втрое темнее. Король не спит, ворочается на своем раскаленном ложе. И мерещится ему, будто чей-то голос обвиняет его, рыдает и бьется в пламени свечей и, жалобно стеная, исчезает, уйдя сквозь темь. И кажется ему, будто лавка, стоящая в головах, трещит под тяжестью бремени, и худо Вацлаву, как и в те времена, когда сон не приходил к нему по пяти ночей. И вспоминает он свою старую тоску, вспоминает, откуда она, вспоминает золотой слиток, что дал ему рудокоп из Илова, вспоминает, как еще ночью вынесли слуги то богатство великое из дому и как роздал он все золото, и тогда вернулся к нему сон.

Охваченный воспоминаньями, король поднимается, шарит вытянутой рукой, нащупывает свои драгоценности: перстни, ожерелья, дорогие пряжки, цепи, а потом и браслеты. Швыряет все наземь, топчет, давит в прах и, обессилевши, валится на ложе.