Том 38. Полное собрание сочинений.

Но собравшіеся ученые люди не длаютъ этого, а старательно приводятъ хитроумныя соображенія о томъ, какія «ужасныя послдствія происходятъ отъ отступленій по дламъ о политическихъ преступленіяхъ отъ общаго порядка судопроизводства»; о «необходимости изученія государственныхъ преступленій съ социологической точки зрнія»; о томъ, какъ «основная проблема все боле и боле развивалась на собраніи группы и все боле и боле становилась ясной невозможность ограничиться какими либо краткими тезисами по такому сложному вопросу».

И опять тоже удивленіе и недоумніе: почему то правительство, которое теперь дйствуетъ, или то, которое составится изъ тхъ людей, которые спорятъ съ нимъ въ надежд самимъ стать правительствомъ, почему эти люди такъ несомннно уврены, что тотъ народъ, который не знаетъ и знать не хочетъ эти вс 120, 117, и т. п. статьи, но, къ счастью, еще знаетъ другія статьи о томъ, что не надо длать другому, чего не хочешь себ, что лучше простить не семь, а семью семь разъ, чмъ мстить, — почему народъ этотъ подчинится ихъ статьямъ, 120-й, 117-й и еще какой нибудь, и будетъ изъ повиновенія этимъ статьямъ совершать самъ надъ собою т преступленiя всхъ законовъ — божескихъ и человческихъ, которыя предписываются ему. И что удивительне всего это то, что народъ не только подчиняется всмъ этимъ статьямъ, но и въ положеніи солдатъ, стражниковъ, присяжныхъ, тюремщиковъ, палачей совершаетъ самъ надъ собой вс эти, противныя его совсти и исповдуемому имъ, признаваемому божескимъ, закону, преступленія.

Слдующая, пятая статья заключаетъ въ себ свднія о томъ, какъ человкъ, называющійся русскимъ императоромъ, выразилъ желаніе о томъ, чтобы умершій, жившій въ Кронштадт, добрый старичекъ былъ признанъ святымъ человкомъ, и какъ синодъ, т.-е. собраніе людей, которые вполн уврены, что они имютъ право и возможность предписывать милліонамъ народа ту вру, которую они должны исповдывать, ршилъ всенародно праздновать годовщину смерти этого старичка съ тмъ, чтобы сдлать изъ трупа этого старичка предмет. народнаго поклоненія. Еще понятно, хотя и съ большимъ усиліемъ, — то, что люди могутъ быть такъ обмануты, чтобъ врить, что они не столько люди, сколько подданные извстнаго государства, и во имя идола государства отступать отъ своихъ человческихъ обязанностей, какъ это длается при принужденіи людей къ участію въ солдатств и войнахъ. Можно понять и то, какъ люди могутъ быть доведены до того, чтобы отдавать на завдомо дурныя дла свои сбереженія, какъ это длается при отбираніи податей. Какъ ни странно, но можно понять даже и то, какъ долгое и усиленное воспитаніе дурного чувства мести можетъ довести людей до того, что они подчиняются требованіямъ совершенія всякаго рода насилій, даже убійствъ надъ братьями, подъ предлогомъ наказанія. Но, казалось бы, невозможно уже заставить людей 20 вка, знающихъ Евангеліе, понимать превратно назначеніе своей жизни, врить въ необходимость и благотворность идолопоклонническаго поклоненія неодушевленнымъ предметамъ.

Казалось бы, в этомъ то уже не могутъ люди-христіане подчиниться вол другихъ людей. А между тмъ, удивительное дло, для огромнаго большинства народа это непрестанно совершается, и человкъ, считающій себя царемъ, и вс его помощники, и т самые лицемрные или заблудшіе люди, которые называютъ себя Синодомъ, Святйішимъ Синодомъ, вполн уврены въ томъ, что вс ихъ распоряженія о празднованіи умершаго старичка, какъ святого, — будутъ также приняты всмъ народомъ, какъ были приняты вс ихъ прежніе обманы, ихъ мощи, иконы, чудеса.

И — удивительное дло — вмсто того, чтобы милліонамъ народа съ отвращеніемъ отнестись къ такимъ распоряженіямъ, они спокойно принимаются, освящаются древностью преданія и замняютъ для людей спасительныя истины извстнаго имъ христіанства и губятъ ихъ жизнь, отдавая ее и во всхъ другихъ отношеніяхъ во власть обманывающихъ.

Да, какъ ни ужасны вс т обманы, подъ гнетомъ которыхъ страдаетъ человчество, этотъ наимене замчаемый людьми обманъ вры ужасне всхъ. Ужасенъ онъ потому, что на этомъ обман зиждутся вс другіе обманы, и вс вытекающія изъ нихъ бдствія.

Если спросишь себя: зачмъ люди разумные, добрые, по требованію чуждыхъ имъ людей идутъ въ войска, надваютъ мундиры, учатся убивать и идутъ убивать чуждыхъ имъ людей, хотя знаютъ, что человкъ долженъ не убивать, а любить всхъ людей. Зачмъ они отдаютъ чуждымъ людямъ, завдомо на дурныя дла свои сбереженія, когда считаютъ, что никто не иметъ права брать чужое. Зачмъ они идутъ въ суды и требуютъ наказаній и подчиняются наказаніямъ, зная, что никто не можетъ судить другого, и что человку свойственно не наказывать, а прощать брата? Зачмъ въ самомъ важномъ для души дл: въ признаніи того, что свято, т.-е. высшее добро, и что не свято, т.-е. что зло, люди подчиняются требованіямъ чуждыхъ имъ людей?