Том 5

³Текст: – А? каково-с? – сказал Обломов ~ тревожить. – исправлен: а. – А!? что тут будешь делать? чем бы денег прислать, а он вон что пишет! Чем бы угодить барину, утешить как-нибудь, а он, как на смех, только неприятности делает мне. И ведь всякий год! б. – А! – сказал Обл‹омов›, кидая [вопро‹сительные›] беспокойные взгляды вокруг. – «Тысящи яко две помене!» – произнес он таким голосом, каким на сцене говорят что-нибудь необыкновенно страшное, например: «Ад и проклятие!», «Убийца!» и т. п. – Сколько же это [будет всего? – спросил он, обратясь] останется? сколько, бишь, я в прошлый год получил? – спросил он, глядя на Алексеева. – Вы не помните?

Алексеев обратил глаза к потолку и задумался.

– Надо Штольца спросить, как приедет, – продолжал Обломов, – должно быть, 9 т‹ысяч› было. Так он теперь сажает меня на семь! – почти закричал он в испуге, – ведь я с голоду умру! – И он покачал головой, как будто упрекая судьбу, что она рассыпает ему терния по пути жизни. – Да! – со вздохом произнес он, – ошибается тот, кто понадеется на спокойствие этой жизни! – И он опять вздохнул.

– Что же так тревожиться, Илья Ильич? – сказал Алексеев, – заранее никогда не надо предаваться отчаянию: [может] всё перемелется, мука будет…

– Да вы слышите, что он пишет?

К этому тексту помета:(Это можно поместить дальше, когда он останется один.)

⁴Текст: – Ведь это убыток ~ быть-то? – исправлен: – Да, большой убыток, – сказал Алексеев. – [Как много лишений ведет за собой]. Две тысячи не шутка! А вот Алексей Логиныч, говорят, получил нынешний год только 12 т‹ысяч› вместо семнадцати.

⁵Далее вписано: перебил Обломов

⁶Исправлено: староста

Сноски к стр. 39

¹Далее вписано: теперь

²Далее вписано и зачеркнуто: ятоже думаю

³Исправлено: Не придумали

⁴Текст: писать-то бы по крайней мере не следовало бы, ~ кто у вас губернатор? – исправлен: не следовало бы, но какой же деликатности ждать от мужика… Этот народ никого не понимает. [Вы бы поговорили губернатору, Ил‹ья› Ил‹ьич›. Он, может быть, найдет способ. Надо подумать…]

– Ну что бы вы сделали на моем месте? – спросил Обл‹омов›.

– Надо подумать, Ил‹ья› Ил‹ьич›, или что-нибудь такое…

– К губернатору, что ли, написать? – в раздумье сказал Ил‹ья› Ил‹ьич›.

– А кто у вас губернатор? – спросил Алек‹сеев›.

⁵Внизу на полях листа зачеркнутые наброски к последующему тексту:

1. Потом, когда пришел другой и они поговорили, Обл‹омов› решает сам весьма разумно, а потом и успокоивается: «Это еще когда, да что заранее тревожиться… авось… и т. п. А вот вы уйдите-ка, а я подумаю о плане-то… да и эти делишки устрою, старосте, исправнику напишу, генералу…» (или лучше не так ли: «Да что думать, авось еще и не будет, еще дела поправятся, староста пришлет всё… на квартиру как-нибудь не нужно переезжать; авось по счетам, может быть, немного придется заплатить… что заранее тревожить себя»).

2. (Шинели просит: Обломову и хочется по-барски подарить, и нет у самого; он лучше денег даст.)

3. – Уж немец твой… шельма: чай, как бы подобраться: он тебя облупит…

– Не говори мне о моем Карле, – строго сказал Обл‹омов›.

– А! если так, если ты меняешь меня на немца, так я и обедать к тебе не стану ходить…

Облом‹ов› и молчит: он слаб, чтоб выгнать его… и начал смягчаться.

4. Тарантьеву назначено было судьбой, несмотря на его ничтожность, бедность, [есть] всегда быть сытым и проч. и иметь воспитание его для уезда. Отец хотел, чтоб он был учен, то есть на языке порядочных людей знач‹ит› образован, и он хлопотал, чтобы сын его знал‹не› то или другое, а чтоб то, чего отец и его товарищи не знали

5. – Э! говорит он! а, чай, сама она там – коренья да воду… знаю я их.

– Э! что это за выдумка; знаю я: ничего не будет; уж это мне предприятие… мошенники…

Он еще от отца выучился всех подозревать в шельмовстве, не доверять новому, потому что отец шельма.

Сноски к стр. 40

¹Фраза: Илья Ильич задумался ~ о чем-то думал. – исправлена: Илья Ильич не отозвался и задумался, Алексеев [мол‹чал›] замолчал и тоже о чем-то размышлял. Далее знак отсылки к вписанному на полях тексту: – Ах ты, Боже мой, Боже мой! что это за тоска жить на свете! – [с величайшим унынием, почти с отчаянием] в величайшем унынии произнес Обл‹омов›, комкая письмо в руках и привставая на постеле. И лицо его выразило тревогу: он [положил го‹лову›] [ладонями] подпер голову руками, а локти упер в коленки и так сидел несколько времени, мучимый [волнениями] приливом беспокойных мыслей. – Хоть бы Штольц скорей приехал, – сказал он, – [хотел скоро б‹ыть›] пишет, что скоро будет, а сам черт знает где шатается: он бы мне всё уладил…

Он пригорюнился. Долго молчали оба.

²Далее вписано: сказал он решительно и чуть было не встал с постели