Том 5. Евгений Онегин. Драматические произведения

Работа Пушкина над романом продолжалась свыше 7 лет. Начат роман 9 мая 1823 г. в Кишиневе и окончен 25 сентября 1830 г. в Болдине. Осенью 1831 г. Пушкин переработал последнюю главу и написал письмо Онегина к Татьяне (5 октября).

Глава первая. Пушкин начал главу 9 мая 1823 г., 28 мая приступил к переписке и переработке написанного. С этого дня он непрерывно работал над своим произведением. Глава была закончена 22 октября в Одессе. Первоначальный текст впоследствии подвергся переработке. Ряд строф Пушкин исключил, некоторые новые внес в уже законченный текст главы. Глава была напечатана отдельной книжкой в 1825 г. (вышла в свет 18 февраля); второе издание вышло в конце марта 1829 г.

В этом издании глава была посвящена брату, Льву Сергеевичу Пушкину. Стихов «Не мысля гордый свет забавить» не было (см. четвертую главу).

После предисловия (см. стр. 509) следовал «Разговор книгопродавца с поэтом». В конце главы примечание:

«N. В. Все пропуски в сем сочинении, означенные точками, сделаны самим автором».

Последнее примечание было вызвано тем, что запрещалось означать точками исключенные цензурой места. В дальнейшем вообще некоторое время запрещали означать какие бы то ни было пропуски точками, и в главах 4 — 7 точек, означающих пропуски, уже нет.

В беловой рукописи было два эпиграфа к первой главе, не появившихся в печати:

Собранье пламенных замет
Богатой жизни юных лет.

Баратынский.[50]

Nothing is such an ennemy to accuracy of judgment as a coarse discrimination.

Burke. [51]

В печати Пушкин оставил только эпиграф из стихотворения Вяземского «Первый снег».

Строфа II. Последний стих — намек на ссылку Пушкина на юг.

Строфа V. К этой строфе относится черновой, набросок:

Мой друг пылал от нетерпенья
Избавиться навек ученья:
Большого света блеск и шум
Давно пленяли юный ум.

В беловой рукописи строфа кончалась:

Подозревали в нем талант,
И мог Евгений в самом деле
Вести приятный разговор,
А иногда ученый спор
О господине Мармонтеле,
О карбонарах, о Парни,
Об генерале Жомини.

В черновиках к последним стихам, как темы разговоров Онегина, упоминаются Байрон, Мирабо, Бергами, Манюэль, Бенжамен (Констан), Геснер, гетерия, магнетизм.

Мармонтель, Геснер и Парни — писатели XVIII в.; Мирабо — деятель французской революции; Манюэль и Бенжамен Констан — политические деятели, возглавлявшие левый фланг его французской палате депутатов в начале 20-х годов; Жомини — историк революционных и наполеоновых войн; Бергами — герой процесса английской королевы Каролины.

Строфа VI. После восьмого стиха в черновике следовало:

Он знал немецкую словесность
По книге госпожи де Сталь.

После этой строфы:

Конфуций… мудрец Китая
Нас учит юность уважать,
От заблуждений охраняя,
Не торопиться осуждать…
Она одна дает надежды…

Строфа VII. В черновике два последних стиха читались:

Отец с ним спорил полчаса
И — продавал свои леса.

Строфа XII. Фоблас — герой серии романов Луве де Кувре, тип развращенного француза-дворянина XVIII века.

Строфа XVI. Каверин (1794–1855), приятель Пушкина в 1816–1820 гг., член Союза Благоденствия.

Строфы XVIII — XIX написаны после окончания главы, в октябре 1824 г.

Строфа XXI. Вместо предпоследнего стиха сперва было:

Одна Лихутина мила.

Лихутина (1802–1875) — ученица Дидло, дебютировала в балете в 1817 г. с огромным успехом.

Строфа XXIII. Стихи 5–8 в черновике читались:

Превознесу ль хвалой подробной
Порядок чудный, бесподобный,
Убранство, утварь алтаря,
Излишних слов не говоря.

Строфа XXVI. В черновике строфа кончалась:

А мой торжественный словарь
Мне не закон, как было встарь.

Строфа XXVIII. К стиху 9 в рукописи имеется примечание:

«Неточность. — На балах кавалергардские офицеры являются так же, как и прочие гости, в вицмундире, в башмаках. Замечание основательное, но в шпорах есть нечто поэтическое. Ссылаюсь на мнение А. И. В.»

Это примечание писано в Михайловском уже по выходе в свет первой главы романа (вероятно, в январе 1826 г.). А. И. В. — возможно, Анна Ивановна Вульф (Netty), с которой Пушкин встречался в Тригорском, в семье Осиповой.

Строфа XXX. В первом издании последние стихи читались:

Грустный, охладелый,
И нынче иногда во сне
Они смущают сердце мне.