Том 5 (XIII век, литература трагического века)

Разбойникъ некый утапаше въ мори и нагъ выбреде къ брегу. Исократъ же, видевъ и зимою умирающа, и оде и, и обу и пищу давъ ему и отступи и. И поносимъ же бысть от некоего, зане незнаемаго разбойника снабде, и отвеща: «Не аки человека разбойника почьстихъ, но человечьское естество почьстихъ».

О БЛАГОДАТИ

Змию кормити и блудному даяти подобно есть: от обою бо ничто же добромысльно ражаеться.

Дионисий цесарь, слушая гудьца, добре гудуща, обеща ему даръ дати капь злата. Утру же бывшю и приде гудець проситъ обещанаго, он же отвеща: «Ты вчера гуда възвеселилъ мя еси песньми, а яз такоже обещаньем възвеселихъ васъ, ныне же отиде от ушию моею веселие твое, а от тебе упованье мое».

Некоему другу, хотящю дщеръ въдати замужь, и просящу у Олександра именья по ней, сей повелелъ вдати по ней 50 талантъ злата. Иному же рекшю: «Довлееть 10 талантъ», Олександръ отвеща: «Тобе достойно толико просити, а мне достойно толико даяти, елико есмь реклъ».

Сь, исполнивъ костий блюдо, посла къ Диогену, куньскому философу. Онъ же приимъ и рече: «Куньское брашьно се, но не цесарьский даръ»[920].

Диогенъ рече. Сьй, въпрашаемъ бывъ от иного, которыя деля вины человеци просящимъ дають, а мудролюбцемъ не въдають, и отвеща: «Зане хромоты и слепоты чають над собою и иные проказы, мудрости же не чають».

Опикуръ. Не отметай малаго дарованья: будеши бо неверенъ къ большимъ.

О ВЛАСТИ И О КНЯЖЕНИИ

Плутархъ. Притча глаголеть: детемъ ножа не давай; азъ же рьку: ни детемъ богатьства, ни мужемъ ненаказанымъ силы и власти подавати.

Дионъ Римьскый. Всячьская, сущимъ яже велишь подъ тобою — быти и творити, то преже самъ твори, потомъ же учи. Темъ бо луче ихъ накажеши, неже законъным мучением: ово бо подражание имееть, а сь — страхъ, да уне есть с подражаньемъ, неже съ боязнъю вънити въ лучьшее.

Димокритъ. Любимъ въсхощи быти при житьи, нежели страшенъ: егоже бо вси бояться, и тъ всехъ боиться.

Цесарь ума венець не приищеть, умъ бо цесарьствуеть.

Агафонъ. Князю достойно три вещи въспоминати: первое — яко на человекы владееть; второе — яко законъ ему порученъ от господа; третье — яко власть си временъна сущи истлеваеть.

Апаминда Фивейскый виде много вои без добра воеводы и рече: «Великъ зверь, но главы не имать».

Фивеемъ гордящимъ, зане обладаша Лакедемоньею, слышавъ же Коту, фракийский цесарь, и рече: «Азъ много ручаи видехъ, болша рекъ бывающихъ, но на мало время».

О ЛЖИ И КЛЕВЕТЕ

Уне есть злое слышати, нежели злаго молвити.

Къ сему пришедъшю клеветнику[921] и рекшю: «Онъсии пред мною сице лаяшеть тебе» — и отвеща: «Аще бы того не сладъко слушал, онъ бы мне не лаялъ».

Некому рекъшю к нему[922]: «Оньсии зле ти лаяшеть»— и отвеща: «Ръци ему: атъ мя и бьеть кроме суща!»

Диогенъ. Сей, лаемъ от некоего плешива, и рече: «Азъ лаяньемъ на въздаю тебе, но хвалю власы главы твоея, зане, испытавъши главу твою безумьную, и отбегоша!»

Аристипъ. Сей, от иного лаемъ, отступаше, затокъ уши. Оному же рищющу по немъ и кличющю: «Чему бежиши?» — он же рече: «Ей же, ты бо власть имаши зле молвити, азъ же власть имамъ ни стояти, ни слышати тебе».

Филимонъ. Иже лаяние претерьпить, креплии есть всехъ. Аще бо лаемъ не твориться ни слышая, то лающему есть горьчай смерти.

Димостенъ рече. И иному лающю ему, и рече: «Не борюся с тобою: имъ же бо одолею тебе, темъ яко одоленъ буду».

Дионъ Римьскый. Якоже очьная болезнь видение омрачает и възбраняеть лежащая предъ собою видети, такоже и неправедное слово, аще вънидет въ праведныхъ разумъ, то омраченьемъ гневнымъ не дасть видети истины.

Дионисий цесарь реч. Сьй, слышавъ, цесарь, яко два уноши много молвиста на нь и на цесарьство его въ пиру, и повеле възвати я къ собе на обедъ. Видъ же единого упивъшася и много суетная глаголаше, а другаго съ страхомъ пьюща и съ блюденьемъ, оного отпусти, зане пьяница естьствомъ былъ, а оного посече, яко злоумьника и волею блудяща.

О ЛАСКАНЬИ

Плутархъ. Ласканье подобно есть щиту нетверду, вапомъ украшену: на нь же зрети сладъко, а потребы в немъ несть ни единоя.

Фитионъ рече. Морьстеи свиньи пловуть съ пловущими до самого брега морьскаго, на брегъ же не выходять. Такоже и ласкавци до тихости пребывають съ своими другы; а имъ же преклоняться друзи его на убожьство и на жесточеишее житье, то отходять.

О БОГАТЬСТВЕ, И О УБОЖЬСТВЕ, И О СРЕБРОЛЮБЬИ

Богатый възглаголеть — и вси умолкоша, и слово его възвысиша до облакъ.

Нускый рече. Луче есть мало имети съ добрымъ, нежели много съ злымъ.

Диогений. Сь, въпросимъ от инехъ, въскую злато бледо есть, и отвеща: «Зане мнози на нь помышляють».

Тимодинъ. Сь, въпросимъ, что есть вышьши, богатьство ли или мудрость, и отвеща: «Не вемъ, но обаче вижю мудрыя, къ вратомъ богатаго ходяща».

О УДОБЬИ

Луче хлебъ съ солью въ молчаньи и бес печали, нежели предложение брашномъ многоценънымъ съ мятежемъ и съ ужасомъ.

Климий. Всякое чресъ меру пакостно.