Том 6

Поэтому выбор дела — это выбор судьбы. Но мало найти стезю в жизни и точку приложения сил своих. Здесь, как и в искусстве, успех или неуспех решается не вопросом «что», а вопросом «как».

Путь к величию и, может быть, через него к бессмертию человека лежит в высочайшем его призвании, которое выражается в одном: работать, работать. Ибо никто не сделает за тебя того, что должен сделать ты сам.

С младых ногтей должно усвоить, что иждивенчество унизительно. Не живите ожиданием благ от государства, а делайте для него все, что в ваших силах. В противном случае вы или гость за чужим столом, или дикий вьюн, бессмысленно обвивающий древо жизни.

Работа имеет высший смысл — это единственный путь по-настоящему познать самого себя, свои возможности, утвердить себя в жизни на том месте, которого ты достоин. Это и путь самосовершенствования. Ведь человек начинается именно с его отношения к труду. Потребность в труде — самое творящее, самое насущное, самое социальное желание людей.

— Вы говорили: земля для человека, но и человек для земли. Если помнить его глобальные цели, можно сказать: человек для Земли?

— Конечно. Труд объединяет нас всех. И коли мы согласимся, что труд одного человека — это ручей, то добавим с убежденностью: ручьи оплодотворяют реки, реки — океаны, океаны — всю Землю.

— Из всех понятий, сопровождающих человека от колыбели цивилизации, в нашем современном понимании наибольшие изменения претерпело понятие долга. В эллинских трагедиях чувство долга вечно конфликтовало со свободой выбора…

— Тут произошло не столько изменение, сколько углубление нашего понимания. Долг, движение чувства долга не только не противоречат свободе, но являют ее в высшем смысле. Долг — это поступок, совершаемый согласно нравственному закону, и он придает жизни человека глубочайшее значение своей нужности на земле. Долг объединяет людей и возвышает их над собою. Долг — это путь к общности исторической судьбы и исторических свершений — будь это победа в Великой Отечественной войне или хозяйственное освоение целого континента под названием Сибирь.

Так или иначе свобода связана с понятием счастья и понятием долга, без которого свобода лишена внутренней нравственной дисциплины, а счастье лишено энергии действия.

— Я не уверен, что наш читатель не воспримет это как голую декларацию или простое нравоучение…

— Мыслящий читатель (а на другого я, откровенно говоря, и не рассчитываю) рано или поздно сам придет к этим или подобным выводам. Есть испанская поговорка: думать — значит спорить. Если эта беседа станет приглашением к размышлению, если она вызовет желание поспорить, если она родит у читателя мысли — и параллельные, и пересекающиеся с теми, что высказаны здесь, — можно считать, что цель достигнута. Я как-то вам говорил, что жизнь человека можно разделить с некоторой условностью на четыре периода. Первый — это рождение и соприкосновение с окружающим миром. Второй — установление собственного очага. Третий и, на мой взгляд, главный — период раздумий и осмысления своей жизни. Четвертый период у думающих и нравственных людей бывает отмечен отказом от навязчивых идей, суетных забот и материальных благ.

— В нашем быстротечном, скоростном и калейдоскопичном, а подчас и безумном мире все смещается и мешается, Юрий Васильевич. Часть молодежи начинает жизнь с отказа от наследственного материального благополучия, а многие строят собственный очаг по истечении того периода, который вы отводите для раздумий, самосознания и даже некоторого подведения итогов.

— Ну что ж, тем лучше: тем больше читателей «Юности» найдут для себя, быть может, что-либо любопытное в этой беседе.

— Наряду с художественным исследованием бытия, которым занимаются литература и искусство, изучение мира и человека в мире ведет и достигшая столь многого наука. Их рознят между собой — эти две главные и даже в чем-то близкие сферы деятельности — лишь инструменты познания… Так вот при всей автономии этих двух сфер человеческого творчества недавно возникла область науки, способная буквально перевернуть художественное видение мира. Я имею в виду космологию с ее поисками внеземных цивилизаций. Откуда у нас эта абсолютная убежденность, что человек — вершина эволюции? Быть может, в непостижимой, гигантской комбинаторике природы человек — закономерная, но лишь «переходящая» ветвь, такая же, как миллионы других, бесследно исчезнувших в эволюции видов?

— Насколько я знаю, у ученых на этот счет пока есть два взаимоисключающих мнения: первое — внеземные разумные цивилизации множественны; второе — жизнь на Земле уникальна и аналогов во Вселенной не имеет. Эта ситуация напомнила мне известную мысль Ленина о том, что единство борьбы за создание рая на земле важнее, чем единство мнений о рае на небе.

На мой взгляд, ничуть не сдерживая человека в его неутомимой жажде познания, куда как актуальнее и важнее с предельной глубиной и тревогой осознать ту огромную ответственность, которую все мы несем за сохранение и продолжение подлинного космического чуда — жизни на земле.