Том 6. Западня

— Ну и потеха! — говорила старушка. — Вам-то не видно было, а я нарочно поджидала у двери… Как она глянула на накрытый стол, верите ли, лицо у нее так и перекосилось, глаза прямо на лоб полезли. А он тут же поперхнулся и принялся кашлять… Посмотрите на них: верно, во рту у них пересохло, все губы себе искусали.

— До чего ж они завистливы, просто жалость берет! — прошептала Жервеза.

И вправду у Лорийе был какой-то чудной вид. Да и то сказать, кому приятно получать щелчки? Когда среди родных кто-нибудь преуспевает, другие злятся, это в порядке вещей. Но надо себя сдерживать, не так ли? А не служить посмешищем для людей. Ну, а Лорийе не могли сдержаться. Зависть была сильнее их, они переменились в лице и совсем скосоротились. Это было так заметно, что гости стали спрашивать, уж не больны ли они. Нет, никогда Лорийе не проглотят такую пилюлю — стол с четырнадцатью приборами, белоснежная скатерть, нарезанный тонкими ломтиками хлеб! Право, как в хорошем ресторане. Г-жа Лорийе обошла вокруг стола, отворачиваясь, чтобы не видеть цветов, и украдкой пощупала скатерть, терзаясь при мысли, что она новая.

— Ну вот, все и готово! — воскликнула Жервеза, с улыбкой выходя к гостям; руки ее были обнажены, тонкие белокурые волосы вились на висках.

Приглашенные топтались возле стола. Все хотели есть и тихонько позевывали, томясь от скуки.

— Как только придет хозяин, — продолжала прачка, — так сразу и начнем.

— А пока что суп остынет, — проворчала г-жа Лорийе, — Купо вечно опаздывает. Зря его отпустили.

Было уже половина седьмого. Кушанья могли перестояться, гусь пережариться. Тогда огорченная Жервеза сказала, что надо бы сходить в соседние кабачки и посмотреть, не там ли застрял Купо. Гуже предложил свои услуги, и она решила идти вместе с кузнецом; Виржини, беспокоясь о своем муже, также присоединилась к ним. Они вышли налегке, без шляп, и заняли весь тротуар. Гуже в парадном сюртуке вел под руку дам — Жервезу с левой, а Виржини с правой стороны — и уверял, что он похож на корзину с двумя ручками. Эта шутка показалась всем такой забавной, что они остановились, обессилев от смеха. Взглянули на себя в зеркало колбасной и расхохотались пуще прежнего. Рядом с Гуже, одетым во все черное, обе женщины казались курочками-пеструшками: портниха была в муслиновом платье розовыми букетиками, а прачка в открытом перкалевом синими горошками и с серым шарфиком, повязанным вокруг шеи. Люди оборачивались, чтобы еще раз взглянуть на них, — такие они были свежие и нарядные, несмотря на будничный день, и так весело пробирались сквозь толпу, запрудившую в этот теплый июньский вечер улицу Пуассонье. Однако прохлаждаться было некогда. Они подходили к двери каждого кабачка и оглядывали зал, ища Купо возле стойки. Неужели этот прохвост отправился пьянствовать к Триумфальной арке? Они уже обошли всю верхнюю часть улицы, осмотрели все злачные места: «Луковку», известную превосходной сливянкой, ресторанчик мамаши Баке, где подают орлеанское вино по восьми су за бутылку, «Бабочку», любимый трактир извозчиков — клиентов, как известно, весьма требовательных, — Купо не было и в помине! Тогда они направились к бульвару; проходя мимо кабачка Франсуа, на углу, Жервеза негромко вскрикнула.

— Что случилось? — спросил Гуже.

Прачка уже не смеялась. Она вся побелела и была так взволнована, что едва держалась на ногах. Виржини сразу все смекнула, заметив Лантье, который сидел за столиком у Франсуа и преспокойно обедал. Обе женщины увлекли за собой Гуже.

— У меня нога подвернулась, — сказала Жервеза, как только смогла вымолвить слово.

Они все же отыскали Купо и Пуассона в «Западне» папаши Коломба, в самом конце улицы. Оба приятеля стояли в толпе других мужчин: Купо в своей неизменной серой блузе яростно размахивал руками и орал, стуча кулаком по стойке; Пуассон, который в этот день был свободен от дежурства, надел вместо мундира коричневое пальто, тесное и поношенное; он бесстрастно слушал приятеля, пощипывая рыжие усы и эспаньолку. Гуже оставил женщин на улице и, войдя в кабачок, дотронулся до плеча кровельщика. Но когда Купо заметил снаружи Жервезу и Виржини, он разозлился. Чего надо здесь этим юбкам? Не хватает еще, чтобы бабье бегало за ним по пятам. Коли так, он не тронется с места, пусть сами лопают свой поганый обед. Гуже пришлось выпить с Купо, чтобы его утихомирить, и все-таки тот со злости еще добрых пять минут топтался перед стойкой. Выйдя на улицу, он сказал жене:

— Отвяжись от меня… Я делаю то, что мне нравится, понятно?