Том 7. Изборник. Рукописные книги

Издетства Клара мне знакома.
Отца и мать я посещал,
И, заставая Клару дома,
С неё портреты я писал.

Достигнул я в моём искусстве

Высокой степени, но здесь
В сентиментальном, мелком чувстве
Талант мой растворился весь.

Вот эту милую девицу

На взлёте рокового дня
Кто вознесёт на колесницу
Окаменелого огня?

А мне ль не знать, какая сила

Её стремительно вела,
Какою страстью опьянила,
Какою радостью зажгла!

«Вы мне польстили чрезвычайно!» –

Остановясь у полотна,
С какою-то укорой тайной
Вчера сказала мне она.

О, эта сладостная сжатость!

И в ней желанный ореол
Тебе, ликующая святость,
Я неожиданно нашёл!

Светло, торжественно и бело,

Сосуд, где закипают сны,
Невинно-жертвенное тело
Озарено из глубины.

«Балет классический, тебе ли…»

Балет классический, тебе ли
Одежда – мёртвое трико?
А впрочем, позабыв о теле,
И поглупеем мы легко.

Я не заспорю с маской старой,

Приму котурны, как и все
Трагедии античной чары
В их остро-зыблемой красе.

Но скудная замена кожи

Издельем будничных машин
Так смехотворно не похожа
На радость эллинских долин.

«Ещё немного дней добавить…»

Ещё немного дней добавить,
И жизнь окончена моя.
Не надо ни хулить, ни славить
Ни зла, ни блага бытия.

Во времени зыбкотекущем

Земная затихает речь.
Не надо думать о грядущем,
И силы не на что беречь.

К последнему теснятся входу

Улыбчиво мои мечты.
Чтоб обрести свою свободу,
Душа, всё потеряла ты.

Уходишь нищая, с собою

Ты ничего не унесёшь,
Но, меткой брошена пращою,
Ты Алетею обретёшь.

«Чёрный щит и чёрный шлем…»

Чёрный щит и чёрный шлем,
Перед белым домом всадник,
Но закрыт пред ним и нем
В туберозах палисадник.

Тихо поднял он с лица

Скрежетавшее забрало…
Не дала ему кольца,
На крыльце не постояла…

По калитке он копьём

Стукнул раз, другой и третий,
Но молчал весь белый дом,
И кругом дивились дети.

«Дай в залог мне за неё, –

Говорит мальчишка смелый, –
Щит, и шлем твой, и копьё,
И потом что хочешь делай.

Знаю, ты отважней всех,

Никогда не ведал страха.
Я покрою твой доспех
Чистым золотом бдолаха.

И тебе его отдам

В час свершенья светлой грёзы,
В час, когда с сестрою в храм
Ты пойдёшь от туберозы».

Рыцарь бросил быстрый взгляд.

«Вижу, мальчик – не плутишка.
Я тебе поверить рад,
Босоногий мой братишка,

Шлем, и щит мой, и копьё,

Всё в залог тебе вручая:
У тебя, как у неё,
Светел взор лазурью рая».

Не успел закрыть лицо,

Сдвинув тяжкое забрало, –
Дева вышла на крыльцо,
И кольцо с руки снимала.

«Песню сложишь, в песню вложишь…»