Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Понеже гоняще погании хрестьянское воинство, попущением Божиимъ многи избиваху, овых руками яша, въ нихже некоего воина ухватиша от полаты великодръжавнаго, любимаго от него, Ивана именемъ. И сего отлучиша, гоняще, и достигше, претяще напрасно убити его. Сему же юнну сущу и цветущаго ему живота отчаявшуся, вдасть ему Богъ благый помыслъ, во еже призвати на помощь скораго святаго Сергия ко избавлению его. И толико въ мысли своей помяну святаго, абие конь его на бежание скоро простреся, яко криле вдасться ему, от поганых. И тако достигъ воеводы своего, въ радости мнозе, исповедуя всем великая чюдеса, како избави его Господь от смерти горкиа молитвами святаго Сергия. И тако ему грядущу въ путь свой с воинствующими своими ему, веселяся и обещеваяся приити во обитель святаго, и поклонитися къ мощемъ его, и благодарения воздати, и братию учредити. И по мале времяни пременися помысль его, еже имъ потом самъ поведа, глаголя: «Что сотворю, мало имения здержу? Аще учредити ми толика множества братства, пол имениа не остает ми на потребу». И сиа ему помышляющу, внезапу подчеся конь его подъ нимъ и паде напрасно, яко из рукъ его и броздамъ истрогнутися, и тако ему самому съ коня спаднути. И нападе на ня страхъ велии, яко вси оставиша его, страха ради сверепыхъ татаръ. Сему же трепещущу и конь свой управляющу от великого страха, и въ той часъ обретошася погании невидимо откуду, и яша его, воина, и совлекше еже на немъ блистающая оружия, и на убийство его устремишася. Той же увы, и всячески живота своего отчаявся, ничтоже надежно имея ко избавлению, укаряше себе о раскаянии обета еже ко святому. И срамляшеся убо призвати святаго Сергия на помощь, сице глаголя: «Въ правду, окаянный, азъ умираю, не сохранивъ обета, еже к тебе, святый Сергий. Аще не прогневаешися, святе, въ конець и умилосердишися на мое недостоиньство, сугубо и преславно покажеши своя чюдеса. Уже бо паки не могу солгати, се бо безответенъ есмь, и студа исполнихся, и своеа доброцветущиа юности разлучаюся зле». И тако ему горько рыданиемъ плачющуся, и се они, зверовиднии, во овчю кротость преложишася, яко изумлени оставиша его, ничтоже ранъ возложиша на нь, ни ризъ совлекше, многоценных суща. Сей же воинъ, виде себе сохранена помощью Божиею и молитвами святого, абие на беание себе вдасть. Аще от онехъ поганыхъ среташе его, но молитвами святаго покрываемъ бе и къ своему доправленъ здравъ.

И тако скоро притече во обитель святаго, бояся, да не тая же постражеть, исповедая всемъ великая Божия чюдеса, и скорее заступление, и милость славнаго въ чюдесехъ Сергия, бывшее на немъ милосердие, яко чадолюбива отца. И в радости мнозе святаго братию учредивъ, милостыню вдавъ, облобыза раку святаго, отиде въ домъ свой, славя Бога и угодника его святаго великаго въ чюдесех Сергиа.

Въ лета 6946. <...> Того же лета, месяца августа 15 день, поиде Сидор в Римъ на осмый собор, похоронивъ княгиню Еупраксею.[868] <...>.

Въ лета 6953. <...> Того же лета бысть знамение въ граде Москве: въста буря велия и сломи крестъ съ соборныя церкви каменыя святыя Богородица честнаго ея Рожества, идеже приделъ имать святый Лазарь.[869] <...>.

Въ лето 6961. <...> Того же лета посла великий князь Стефана Бородатаго в Новгород съ смертным зелием уморити князя Дмитрея. Онъ же приеха в Новгородъ къ боярину княжо Дмитрееву Ивану Нотову, поведа ему речь великого князя. Онъ же обещася, — якоже глаголеть Давыдъ: «Яды хлебъ мой възвеличи на мя лесть»,[870] — призва повара на сей советъ. Бысть же князю Дмитрею по обычью въсхоте ясти о полудни и повеле себе едино куря доспети. Они же оканнии смертнымъ зелиемъ доспеша его и принесоша его предъ князь и яде не ведый мысли ихъ, не случи же ся никому дати его. Ту же разболеся, и лежа 12 дней преставися, и положенъ бысть въ церкви святаго мученика Егория[871] въ Новегороде.

Того же лета прииде царь Турский къ Царюграду, и поможе Мустофа Амуратовичю, и взя Царьградъ прелестию. Посла к намеснику цареву, рече: «Сътвори ми се, яко възму Царьградъ. Аще ли възму тъй, поиму дщерь твою жену, и будеши отець мне и вторый въ царьстве моемъ». Онъ же повеле приступати ему отъ лимени, идеже стена трухава. И бивъ пушками, взя Царьградъ, и церкви святыя разори, въ Софеи великой мизгитъ учини, а людей множество посече, и иныя истопоша въ мори, а самъ седе въ немъ. А намесника того повеле въ котле варити и злой смерти предаде его, рече ему: «Какъ ты мне хочешь веренъ быти, а какъ сътвори надъ преднимъ своимъ государемъ?»[872] <...>