Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Въ лето 6990. <...> Того же лета приездилъ из Литвы о митрополии, иже зде чернець бывалъ, его же Сатоною зовуть за резвость его. И шедъ въ Царьградъ, ста въ митрополиты на Русь,[979] и приеха въ Литву, король же ятъ его и посади въ заточении. И сказа отъ него князю великому, яко: «Много, — рече, — мощей отъ патриарха везох к тебе, король же все поима къ себе». Князь же великый дрьжа длъго пана того и отпусти, рекъ: «Не подымати рати, ни воеватися с королемъ про се».

Того же лета царь турскый умеръ Мустофа, а царьство сыну своему приказа, иже Самсонъ дръжаше.[980]

Того же лета бысть мятежь въ Литовской земле: въсхотеша вотчичи Олшанской, да Оленковичь, да князь Федоръ Белской по Березыню реку отсести на великого князя Литовской земли.[981] Единъ же ихъ обговори, король же Олшанского стялъ да и Оленковича, князь же Федор Бельскый прибежа к великому князю. Толико бе женился и едину ночь спалъ съ нею, да оставя ее, да прибежалъ на Москву, а княиню его король поималъ. Много же посылалъ х королю князь великый, чтобы отдалъ ее, король же никако же не отда. Того же лета заложи князь великый церковь камену Стретение свята Богородица на Поле.

Того же лета бысть распря митрополиту съ великьшъ княземъ, что свещалъ съборную церковь митрополитъ, да не по солнцу ходилъ со кресты около церкви. Митрополитъ же съеха на Симаново, посохъ свой остави в церкви, толико ризницу взя. Смысляше же сиа: аще князь великый, ехавъ, не добьеть челом ему и роптаниа того не оставять, что по солонь ходити, и онъ хотяше до конца оставити санъ митропольской и въ кельи жити. Много бо церквей князь великый своихъ, Ивана Златоустаго на посаде каменого з годъ не велелъ свящати, и Рожества в городе, и Онуфриа святаго придела его, и иных многихъ, доколе переложить на одно. Но вси священикы и книжникы, и инокы и миряне по митрополите глаголаху, а по великомъ князе мало их, един владыка Ростовской князь Асафъ да архимандритъ Чюдовьской Генадей. И тамо бывшу митрополиту, князь же великый посла къ нему сына своего, моля его, да бы ся възвратилъ на столъ свой, онъ же не послуша. Князь же великый, самъ ехавъ, и би ему челомъ, моля, да възвратится на столъ свой, а сам во всемъ виноватъ сътворися, а митрополита же в всякыхъ речехъ обещася слушати и по хождении въ воле митрополиту дастъ, якоже велитъ, какъ было въ старину. Устава же не учинили. Митрополитъ же възвратися на столъ свой.[982]

Того же лета посылалъ князь великый ратью на немцы князя Ярослава Оболенского да князя Ивана Васильевича Булгаха з дмитровцы да з боровичи псковичемъ на помощь. И шедъ, взяша градъ Вельядъ два охабиа, а съ третьего окупъ взяша и много полону приведоша.[983]

Въ лето 6990 же. Згоре икона Одигитрие[984] на Москве въ церкви каменой святаго Възнесениа, чюднаа святаа Богородица грецкого писма, в ту меру зделана, якоже въ Цареграде чюднаа, иже исходить въ вторникъ да и в среду на море. Толико образъ тъй згоре да кузнь, а доска ся остала. И написа Денисей иконникъ на той же дъске в той же образъ. Того же лета погоре Великый Новгородъ, и згоре полъграда.

Тое же зимы случися навечерие Крещениа въ неделю, архимандритъ же Чюдовской Генадей братье повеле воду богоявленьскую, едши, пити по своему изволению. Въ уставе же написано: литоргию отпевъ, вкусити по укруху хлеба в церкви и по чаши вина, и вечерню начинати и воду свещати. О питии же не писано, коли ее пити. Митрополит же посла его изымати силно да привести, онъ же къ великому князю убежа. Митрополитъ же самъ иде къ великому князю и глаголаше много на нь: «Что самовластно, — рече, — первие, учинилъ, что меня не спросился. Другое, — рече, — что такую свещенную воду обесчестивъ, юже святии отцы оглашеннымъ[985] въ причастьа место и повелеша единою въ году на Пасху испивати, а непокаялником тогда на Богоявление пити преже доры,[986] а он, едши, велелъ пити». Тогда князь великый его выдалъ митрополиту, митрополит же его повеле сковати и под полатою въ ледник посадити. Князь же великый и з бояры своими выпечалова его у митрополита, приводяще свидетелство: егда владыка Ростовской Феодосей въ Ростове повеле также мясо ести в навечерие Богоявлениа, зане случися в суботу, митрополитъ же Иона, иже ныне чюдотворець, потязавъ его и покаявшася прости и повеле такъ пакы не дръзати, а того греха каятися и до смерти.[987] Того же лета почаша рушити церковь на площади Благовещение,[988] верхъ сняша и лубьемъ накрыша.

Того же лета поча князь великый рать замышляти, на Казань хоте итти. Воеводы же свои напередъ себя, своим воем, посла князь великый, и Аристотеля съ пушками,[989] самъ же князь велики съ всемъ воем своем стоя въ Володимери. Воеводы же доидоша и Аристотель съ пушками до Новагорода до Нижнево, ту же царь Казанскый присла съ челобитьемъ, князь же великый пожалова его и възвратися.