Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Въ лето 6988. <...> Того же лета сведе князь великый наместника с Лукъ с Великых изъ Новугородцкого съ Литовского рубежа, и биша челомъ князю великому лучане на него о продаже и о обиде. А наместникъ тамъ былъ князь Иванъ Володимировичь Оболенской Лыко. Князь же великый суди его съ ними: иное же на немъ дотягалися, и онъ оборотню въ продажехъ платилъ, а иное князь великый безсудно велелъ платити имъ, потому же много жалобъ лучане учиниша. Иное по правде, а иное и клепали его: где мало взялъ, а они о мнозе жалобу положили, а надеючися на великого князя, что имъ потакиваеть.[948] Князь же Иванъ Володимировичь Лыко не мога того терпети, да отъехалъ отъ великого князя къ брату его къ князю Борису на Волокъ Ламскый. Князь же великый посла Юрья Шестака,[949] велелъ его поимати середь двора у князя Бориса на Волоце. И князь Борисъда отнялъ его у него сильно. И князь великый послалъ къ нему Андрея Михаиловича Плещеева,[950] чтобъ его выдалъ ему головою, князь же Борисъ не выдастъ его, но рече ему: «Кому до него дело, ино на него суд да и справа». И князь великый ехалъ въ Новгородъ, коли владыку поималъ, и посла из Новагорода грамоту въ Боровеск къ наместнику къ Василью къ Федоровичю Образцу,[951] и повеле тайно изымати князя Ивана Лыка, где его наедеть. Села же бе его въ Боровце. Тамо же князь великый въ Новегороде, и Василей изъеха князя Ивана въ его селе в Боровце, и таемъ объехавъ, поима его, и окова, и на Москву привезе.

Слышав же се князь Борисъ Васильевичь, посла ко князю Андрею Васильевичю Углетцкому, брату своему болшому, жалуяся на великого князя: что какову силу чинить надъ ними, что неволно кому отъехати къ нимъ. Они ему молчали, князь Юрье умеръ, братъ ихъ старейший,[952] и князю великому вся отчина его досталося, а им подела не далъ ис тое отчины. Новгородъ Великый взяли съ нимъ, ему ся все подостало, а имъ жеребья изъ него не далъ. А нынеча и зде силу чинить: кто отъедет отъ него къ нимъ, и техъ безсудно емлет, уже ни за бояре почелъ братью свою. А духовные отца своего забылъ, какъ ни писалъ, по чему имъ жити, ни докончаниа, что на чемъ кончали после отца своего. И здумавше межи себя, пометавше городы своя, и събрашеся съ всеми людьми, и поидоша къ Литовскому рубежу.[953] <...> Князь великый, слыша, много нелюбие подрьжа на матерь, мневъ, яко та здума братье его отъ него отступити, понеже князя Андрея вельми любяше.[954] И послаша къ нимъ въ Лукы въ Великые. <...>

В лето 6989. [Поход хана Ахмата на Русь.]

<...> И ужасъ наиде на нь, и въсхоте бежати отъ брега,[955] а свою великую княгиню Римлянку и казну съ нею посла на Белоозеро. А мати же его великая княгиня не захоте бежати, но изволи въ осаде седети. А съ нею и съ казною послалъ Василья Борисовича, и Андрея Михайловича Плещеева, и диака Василья Долматова,[956] а мысля: будеть Божие разгневание, царь перелезеть на сю страну Окы и Москву возметь, и имъ бежати и къ Окияну морю. А на Москве остави князя Ивана Юрьевича да диака Василья Мамырева.[957] <...>

<...> Князь же великый <...> советниковъ своихъ слушаше, Ивана Васильевича Ощеры, боярина своего, да Григорьа Ондреевича Мамона,[958] иже матерь его князь Иванъ Андреевичь Можайской за волшество сжегъ.[959] Те же бяху бояре богати князю великому, не думаючи противъ татаръ за крестьянство стояти и битися, думаючи бежати прочь, а хрестьянстьво выдати, мня тем без року смерть бьющимся на бою и помышляюще богатество много, и жену, и дети.[960] Темъ же збысться реченное апостолом Павлом сице, якоже: «Никтоже воинъ бывая, обязаяся куплями житийскыми, воеводе угоденъ бываетъ, Аще стражеть кто, не венчается, аще незаконне, мученъ будеть».[961] Те же бояре глаголаху великому князю, ужасъ накладываючи, въспоминаючи, еже подъ Суздалемъ бой отца его с татары, како его поимаша татарове и биша, тако же егда Тахтамышь приходилъ, а князь великый Дмитрей Ивановичь бежалъ на Кострому, а не бился съ царемъ.[962] Князь же великый повинуяся ихъ мысли и думе, оставя всю силу у Окы на березе, а городокъ Коширу самъ велел зжечи, и побежа на Москву.[963] А князя великого Ивана Ивановича тамъ же остави у Окы, а у него остави князя Данила Холмъского,[964] а приказа ему, какъ приедеть на Москву и пришлеть к нему, инъ бы съ сыномъ часу того приехалъ къ нему.