Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

И князь великий Борисъ Александровичь но по великомъ томъ пожаре и иде в той бывший градъ кь Святому Спасу. И виде многы церкви погоревша и многы домы с товаромъ. И очеса бо бяше ему слез исполнени, и из глубина сердца въздыхая, и рече: «Владыко превечный, Христе царю, помилуй мя пречистыя твоея матере молитвами! И не остави мя въ унынии семъ быти! Бес тебе бо ничтоже съверъшаеться, ни дело, ни слово. Но повелениа полагаеши, и не мимо идутъ.[183] Но обаче воля твоя да буди! Но якоже ти угодно, тако и буди. Имя твое благословено отныне во векы!» И пришедшу же ту сущаго града епископу его, и поучаше его от Божественыхъ Писаний, и яко не скорбети о прилучшихъся ему скорбей. И въспоминаа ему о прежнихъ царехъ и о пожарехъ, но таковаа на нихъ милованиа Владычня и каковая о нехъ Владычня терьпениа. И еще же и пророка Давыда, глаголюща, приводя ему: «Многы скорби праведнымъ, но и отъ всехъ ихъ избавить Господь»,[184] и: «Без наказаниа не сутъ сынове», и пакы: «Аще ли наказание терпите, и якоже сыновемъ вамъ обретаеться Богъ».[185] И князь же великий Борисъ Александровичь испущаше от очию слезы, яко источникъ, и утешашеся святительскыми глаголы. И самь же ему с великымъ смирениемъ отвещааше: «Но сиа вся грех ради нашихъ». И поминаа ему того же Давыда, глаголюще: «Многы раны грешному. И мню же, яко упова на Господа обрящетъ милость».[186]

И мы же все того делъма воспоминаемъ вамъ, но понеже и на среду хощемъ привести великое его смирение, и великий его разумъ, и обычай его, с кротостию смешенъ. Но якоже князь бе и воевода, но, реку же, пастырь овцам. Но понеже бо когда его вижду за домъ Святого Спаса[187] добре стояща, и то княземъ его и воеводою зову. А его же когда вижу о людехъ пекущася, и тъ пастыря его нарицаю. А егдаже его вижу ко церкви Божии прилежаща, и тогда истинное овча нарицаю его стада Христова.

И по скорбии же дний техъ, минувшимъ днемъ двема или трема, прииде весть таковая, якоже и не хотехомъ и слышати, но что же король великопольский и краковьский и великий князь литовъский Казимиръ[188] съ всеми силами, и еще же и многыхъ земль с нимъ люди, идетъ на домъ Святого Спаса но и на великого князя Бориса Александровича.

И тогда бо сущу в Новегороде недругъ бысть великому князю Борису и князю Дмитрею, зовомому Шемяце.[189] И в тая же времена и тъй хотяаше негде украину взяти великого князя Бориса Александровича. Но бяше бо и та земъля многонародна. И егъда же сие слышавше людие невеселыя тея вести, и они бо во иныя грады помышляяху ити, а инии на бегъство готовляхуся. Но и прихожааху к великому князю Борису Алексанъдровичю и помышляяху ему, но да бы во инъ градъ шелъ, и глаголюще ему: «Но есть обычай многымъ государемъ, и егда же какому пожару бывшю, и тогда во иныи грады преходятъ и пребываютъ. И ныне на тебе толикиа и великиа силы подвигнушася, но и ты же здесе хощеши пребывати без града». Но и князь же великий Борисъ ни слышати того не хотяаше, но рекы: «Не буди мне тако, но что же оставя ми домъ Святого Спаса, да поити во иный градъ. И кую хвалу азъ приобрящу? Но Богъ нам прибежище и сила, помощникъ въ скорбехъ, обретших ны зело.[190] На Господа уповая и не изнеможемъ. И несте ли чли Писаниа: “Надеющейся на Господа, яко гора Сионъ, не подвижиться въ векы”.[191] И на Господа упование кто стяжа, но выше всехъ скорбящихъ. И несте ль слышали великого мученика Христова Дмитриа, и какъ о своихъ си людехъ глаголаше:[192] “Но, Господи, аще ли погубиши ихъ, то и азъ с ними погибну”. Но и мы же поревнуимъ Христову мученику Дмитрию и на помощь призываемъ его. Но аще ли ми лучится и глава своя положити за домъ Святого Спаса и за вся люди, но велми благодарю Бога и его пречистую матерь. А не буди ми въ граде сидети, а людемъ моимъ въ пленъ веденымъ быти. И вы же себе сотворите градъ, и азъ же вамъ оставлю въ граде святител и свою княгиню. А самъ сяду на конь, но еже хощетъ Богъ, тъ сътворитъ». И нача въоружатися, и посла по все свои князи и боляре, но и еще же посла по брата по своего по молодшаго, по князя Ивана Андреевича.[193] И той к нему прииде въборзе со многыми людми.

И слышавъ же сие король литовский Казимиръ, но якоже грядетъ к нему великий князь Борисъ въ сретение, но не боящеся козней его ни лааниа, но хотяй гордыню его попрати милостию и его пречистыя матере молитвами. И король же повели воеводамъ своимъ порубежнымъ с воеводами великого князя Бориса Александровича мирствовати, и воеводы же великого князя Бориса с воеводами литовскыми начаша миръ соеждати. И доиде слово то и до великого князя Бориса, но якоже воеводы литовские со его воеводами миру хотяаше, и онъ же не токмо повели воеводамъ миръ взяти межи себя, но и еще и х королю посла свои послы; и король же с великою радостию миръ взя, и разидошася кыждо во своя си. Милостию Божиею и молитвами пречистыя Богоматери и здравиемъ государя нашего великого князя Бориса Александровича съблюдена бысть Тферская земля от нахожениа онихъ.