Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

И той же зимы послал князь великий Борисъ на Вологду наместника своего кашинскаго, князя Феодора Шуйскаго,[207] по своего брата, по великого князя по Василиа. А слово же свое рекъ въ слухъ всемъ человекомъ: «Но буди вамъ ведомо, оже нам Богь даст, но хощемъ быти за един, Борис — Василей, а Василей и Борис». И промчися слово то и до Московскиа земли, но слышав же людие, князе и боляре, от великихъ да же и до простых, но иже сих два воеводы но совокупляються, и полетеша же яко высокопарнии орли или яко пчелы на собрание цветовно. От всехъ странъ стицахутья людие в дом Святого Спаса и к великому князю Борису Александровичю, но и онъ же приимаа их, и упокоиваа ихъ, и утешая ихъ, и подмагаше ихъ иже кто чимъ скуденъ, но и писано бо есть: «Ваш избыток во онех недостатокъ будет».[208] Но и всех ихъ отпущаще ко своему брату, к великому князю Василию.

Но и мы же на преднее взыдемъ. Князь же Феодоръ прежереченый Шуйский прииде на Вологду к великому князю Василию, рекый: «Брат твой, князь великий Борисъ Александровичь, повествуетъ: “Брате, князь великий Василей, сталося в нашей земли таково но паче же над тобою, над нашимъ братомъ, но что же и от статиа века и доныне такова беда не бывала. Но и ныне милостию Божиею и твоею любовию ко мъне, моего брата, но послахомъ к тобе, яко свое лице, но чтобы еси шелъ в домъ Святого Спаса и в мою отчину. Имыже помощию Божиею но какова сила, по толику потщимъся по тобе поборствовати”». Но и сие слышав князь великий Василей и въздохнувъ из глубины сердца своего, и прослезися, и рече: «Похвалю убо всещедраго и милостиваго Бога и его пречистую матерь от добродители своего брата, великого князя Бориса, и яко не остави мене въ скорби сей пребывати. Но понеже бо некогда пришедшу на меня дяде моему, князю Юрию, с тымъ же съ своимъ сыном, со княземъ съ Дмитреемъ, изгонивъ мене со стола моего и отечества, и азъ же не обретохъ обителища ни у когоже, но развее в дому у Святого Спаса и у съвоего брата, у великого князя Бориса Александровича.[209] И онъ же преупокоил мя».

Князь же великий Борисъ плакашеся о своемъ брате, о великомъ князе Василии, и о отпадении государства его. И князь же великий Василий плакащеся о милосердии и о любве брата своего, великого князя Бориса и еже к нему. И князь же великий Борис плакаше, но преже бо видеша брата своего великого князя Василиа добролепна, и добровидна, и господскым саномъ почтена, и ныне же уничижиина и нищевидна,[210] но от своей братии поруганна. Но князь же великий Василей ко лезамъ слезы прикладаше, но поминая же от своей братии ему поругание, и от государьства своего отпадение, и еже и великого князя Бориса к нему любественое. И плакастася оба на многочасии.

Тако же и великии княгини Настасиа с великою княгинею Мариею[211] обымастася, и ти плакастася неутешно. Но яко и многимъ чловекомъ, зрящимъ таких государей плачющеся, и от очию источникы слез ронящу. И плакавшеся им на долъзе, и поимастася оба по руце и поидоста вечеряти. И тако же и великая княгиня Настасиа с великою княгинею Мариею, имьшеся и ти по руце, и поидоста на ту же трапезу вечеряти, и седоста ясти. И егда же имъ было ясти, или пити, или веселитися, и тогда оне въвеселиа место плачь предлагаше. И великий же князь Борисъ обыимься со своимъ братомъ, с великим князем Василиемъ, и плакастася. Тако же и великия княгиня Настасиа обымъшеся со своею снохою, великою княгинею Мариею, и ти плакастася; но и несть иже утешающаго ихъ, но развее рече пророкъ Давыдъ: «Обратилъ еси плачь мой в радость мне».[212]

Той же зымы послал князь великий Борис своего посла Ивана Давыдовичя на Москву, ко князю Дмитрею, а веля ему отступити великого княжениа и великому князю Василию отдати да и сыну его, князю Ивану, а великую княгиню Софию веля ему выпустити и казнь отдати. И князь же Дмитрей княгиню великую хотя выпустити и казнь отдати, а великого княжениа отпуститися не хотя.

Но той же зимы по малехъ днех князь Дмитрей Юриевичь, зовомы Шемяка, собрав въя своя многии, поиде с Москвы на Волокъ, а ркучи тако людемъ: «Иду на великого князя Василиа. И аще ли станет за него князь Борис, то и на Бориса иду». Но кто сему велеречию не удивиться, но и единому не одолевъ, а на другаго хвалиться? А княгиню же свою посла в Галичь, а Москву осадилъ.

Но той же зимы послал князь великий Борисъ на Волокъ ко князю Дмитрею посла своего Александра Садыка,[213] а ркучи таково: «Повествует князь великий Борис: “Но что стоишь въ отчине брата моего великого князя Василиа, а мою пустошишь?! Но и ты бы пошел въ свою отчину и да оттоле билъ челомъ брату моему. А не поидешь прочь, ино азъ готов со своимъ братомъ на тобя”»; а срок ему положил в неделю.

И онъ же и срока не ждалъ, и побеже неготовыми дорогами. А посла князя великого Бориса со собою взял и последи же отпусти его с честию и с челобитиемъ к великому князю, чтобы самъ пожаловал а у брата бы ся печаловал.