Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Лета 6953. Некто от прирожениа великыхъ князей московъскыхъ, зовомый князь Дмитрей, а прозваны от людий Шемяка, сынъ князя Юриа Дмитреевича, и той бе в докончание с великымъ княземъ Василиемъ Московьскымъ, но, реку же, и с велимъ княземъ Борисомъ с Тферскымъ. Но честь велику и дары многы от нихъ взимааше. Но понеже бо ни помяну о томъ и еже нихъ к нему любы, но якы некая ехидна гневомъ дыша, и хотя убити брата своего старийшаго великого князя Василиа,[196] но еже и сотвори. Но прииде от града Углеча, и градъ Москву изгониша безвестно, и възяша его. А с нимъ братъ его, князь Иванъ Можайский. А великому же князю Василию тогда бывшю в монастыре Святыя Троица, еже зоветься Маковець,[197] въ обители старца Сергиа. И князь же Дмитрей ни крестного целованиа убояся, ни любве великого князя Василиа к себе не воспомяну, но посла тамо брата своего, князя Ивана, и повели его изымати. А преже того таковымъ крестнымъ целованиемъ укрепишася, но яко и грамоту проклятую межи собя написаша, но и старца Сергиа в поруку вписаша,[198] якоже не помыслити никоегоже зла брату на брата. Но князь же Дмитрей крестное целование забылъ и поручника старца Сергиа выдал. И изымавъ великого князя Василиа без вины, и приведе его на Москву, и ослепи, и посла его в заточение, иже в прежереченый градъ Угличе и сь его великою княгинею Мариею, а самъ седилъ на велкомъ княжение. А не помянух пророческого словеси: «Но что ся, о злобе силъный, умыслилъ еси неправду. И сего ради разрушит тя Богъ, и въсторгнет тя от села твоего и коренъ твой от земля живущихъ».[199] И еже и бысть. Но тое же зимы княгиню великую Софию послалъ въ Галичь,[200] а дети же великого Василиа, князь Иванъ да князь Юрий, побегоша в Муромъ, а с ними же князей и боляръ много, и седоша в Муроме.

Но той же зимы побеже князь Василей Ярославичь, шуринъ князя великаго Василиа, в Литву, но бояше бо ся и той того же убийства.

Но той же зимы по малехъ днехъ посла князь Дмитрей владыку рязанского Иону да коломенского владыку Варламиа[201] в Муромъ к детемъ великого князя Василиа, но зовы ихъ на Москву, а ркучи: «Поидите на Москву къ своеу отцу. А что ся стало, ино того уж не воротить. А азъ отца вашего хощу жаловать, а вамъ уделы подаю по вашей воле; а в томъ въ всемъ вамъ имаються владыкы, и ихъже есми к вамъ послалъ». И они же подумавъ и веру имше его словесемъ, но наипаче же святительскым, и рекоша в собе: «Но и аще ли си единъ въсхощет княжити, но и приложитъ зло ко злу, но и аще ли и нас побиет, то воля Господня да буди». И поидоша на Москву по крестному его к нимъ целованию и надеющеся от него обещаное имъ приати. А онъ же ни во умъ сего приа таковаго обещаниа, и ни крестнаго целованиа убояся, и ни святительскыхъ глаголъ усрамися, ни писаннаго въспомяну: «Но аще ли весь мир приобрести, а душу погубити, кака есть полза».[202] И егда же те дети великого князя Василиа приидоша, но онъ же поимавъ их, и яко незлобивыхъ младенець, и пославъ и в той же прежереченый град Углече в заточение. Но и въсхоте быти единъ самодерьжець, а не веды, кому же Богъ хощеть власть дати, тому и дастъ.

Но Богу же о нехъ нечто лучшее прозревъ.

В лето 6954 и взяша князя великого Василиа ис прежереченнаго града Углеча и сь его княгинею и з детми и послаша его в болшее заточение, и неудобь входимо всеми человекы, но еже градъ Вологда, и предъстоящи ему близъ Студенаго моря. Но и тамо ему повелеша жити.

Но той же зимы князь Дмитрей послал посла своего к великому князю Борису Александровичю,[203] а ркучи такъ: «И сталося, брате, в нашей земли, но что же братъ нашь, князь великий Василей, целовал тотаромъ, но что же твою отчину, великое княжение тферьское, да и наши отчины хощет предати тотаромъ.[204] Но и мы же то одумавъ со своею братиею и со всею землею, но великого же князя Василиа поимали. И того ради и тобе възвещаемъ, но да и ты бы еси намъ способьствовалъ по христианстве, но и еще же и по своей отчине».

И князь же великий Борисъ Александровичь в той час посла своего воеводу князя Ондрея Дмитреевича,[205] а веля ему известно опытать о великомъ князе Василии, но и от очию же слезы испущаше. И вдохновенъ бысть милостию Спасителя Бога и въсхоте же стати по своемъ брате по великомъ князе Василии, но якоже Ярославъ[206] такоже и сотвори.