Том 8. Под крышкой гроба

Она удалилась, вцепившись в двух новых популярных телегероев.

— Крутая бабенка, — заметил Уолт.

— Да уж.

— Ты ей не очень-то верь. Ради красного словца никого не пожалеет, и полное отсутствие совести. Впрочем, Лаген такой же. Воображает себя великим крестоносцем. Один сенатор обозвал его сторожевым псом, охраняющим предпринимательство от бессовестных дельцов. Вот он и пыжится, чтобы соответствовать.

— А что он здесь-то делает? Это совсем не его компания.

— Вспомни-ка свое безжалостное разоблачение. Дик обожает смотреть на девочек. Где же ему подзарядиться, как не в шоу-тусовке. Ты со всеми познакомился?

— Со многими.

— С твоим появлением все мужики ощетинились. Территория давно поделена, вот они и нервничают, в чьи угодья ты собираешься вторгнуться.

— А где Ли?

— Ублажает в баре парочку местных знаменитостей, чтобы попасть в светскую телехронику. Чего он такой взвинченный?

— Сам не знаю.

— Он как будто боится оставить тебя одного. Вы всегда были не разлей вода.

— Ли слишком много нервничает. Ему надо жениться, — ответил я с усмешкой.

— Чья бы корова мычала, — хмыкнул Уолт. — Между прочим, а ты на кого собираешься наложить лапу? Даже мне интересно. Кстати, весь товар доступный. Почти весь.

— Почти?

Уолт кивнул головой в ту сторону, где на ручке кресла сидела блондинка, чей разговор я подслушал, и беседовала с колобком, который, однако, был одним из крупнейших издателей.

— Вон та. Железные трусы. Настоящая бутылка с зажигательной смесью, только никому не удается поджечь фитиль.

— Любопытно.

— Скорее утомительно. Даже самые опытные отказались от затеи. Посрамлен был даже один психиатр. Сейчас вокруг нее крутится Рауль, пары разогнал, аж крышка бренчит. До встречи с ней он воображал себя воплощением всепобеждающей мужественности.

— Я слышал, как она его разделала. Неужели все, что она говорила, правда?

— Все. Бьюсь об заклад. Я у нее тоже на поводке. Пойди поздоровайся с пей. Интересно, какое ты произведешь на нее впечатление.

Колобок поклонился нам и укатил за своей новой пассией, которая, как летняя гроза, пронеслась мимо пас в окружении невзрачных молодых людей.

Уолт представил нас друг другу.

— Шэрон Касс, Дог Келли. Пусть будет по всем правилам. — Он с улыбкой глянул на меня. — Шэрон не любит шапочных знакомств.

Лукавые искорки играли в ее огромных карих глазах, когда она подала мне руку.

— Уолт всегда подтрунивает надо мной, мистер Келли.

— Зовите меня Дог. Так проще.

— Он уже сообщил вам о моих железных трусах, Дог?

— Еще бы.

— Такого болтуна поискать. Лучше пусть каждый сам убедится.

— Смотри, — предупредил Уолт. — Появится какой- нибудь с консервным ножом.

Она мягко освободила свою руку, глядя на меня слегка склонив голову набок.

— Возможно.

Шэрон Касс была прекрасна. И необычна. Ее внутренняя и внешняя красота были одинаково совершенны. Но внутреннюю она, казалось, тщательно скрывала. Ее искусно осветленные волосы переливались и ниспадали на плечи мягкими волнами, подчеркивая всю привлекательность ее манящего, как спелый плод, гибкого, чувственного тела. Ноги, едва прикрытые до середины бедра, свободно открывались взгляду и радовали его своим совершенством. Шэрон держала себя открыто и непосредственно, не прибегая к кокетливым уловкам, свойственным большинству женщин.

— Вы поговорите, ребята, а я пойду к гостям, — сказал Уолт.

Мы проводили его глазами, и Шэрон сказала:

— Думаю, Уолт специально науськал тебя на меня, Дог.

В ответ на мой вопросительный взгляд она объяснила:

— Чуть раньше я вытянула у него пять миллионов долларов на совместную постановку фильма с фирмой «Кейбл-Ховард».

— Так просто?

— Как теленка на убой. Мой босс, рассчитывая на мои данные, предполагал, что сделка будет окончательно заключена на шелковых простынях в спальне Уолта. — Она по-девчоночьи хихикнула.

— Но он повел себя настолько благородно, что, думаю, теперь хочет немного отыграться.

— Чем же ты занимаешься?

— Телами и пленками. «Кейбл-Ховард» выпускает фильмы — хорошие, плохие, но все доходные. Уолт точно знает, что на этой сделке он удвоит вложенный капитал.

— А тебя выпускают, чтобы приманивать спонсоров.

— Не новый прием, Дог. Во всяком случае, я веду эту игру по своим правилам.

— Ну и дела!

— А что, ты — моралист? — тихо спросила она.

— На таких условиях меня ни в какую сделку не заманишь.

— А как тебя можно заманить?

Открытое любопытство читалось на ее лице.

— Забудь. Может, я и моралист. У меня тоже есть свои правила, — ответил я с хмурой улыбкой.

— А что проку?

— Ты о чем?

— Насколько я знаю, ты из семьи Бэрринов?

— Ну и скорые языки у людей.

— В этой компании секреты долго не живут. Завтра тебя уже сделают таинственным миллионером из Европы, который явился, чтобы захватить владения Бэрринов. Биржа закачается от этих новостей.

— Брехня.

— Почему, мистер Келли?

— Мне причитается всего десять тысяч.

— Ли так и сказал. Но разве не интереснее оттяпать миллионы? Когда же ты рассчитываешь получить свои десять тысяч?

— Я их не получу. Они обвели меня. Мой дед по матери оговорил в завещании определенные, но почти невыполнимые условия.

— Мне нравится твое «почти». Что же делать?