Том 8. Под крышкой гроба

— С этим бы ты справился. В тебе еще с войны осталась эдакая «сумасшедшинка». Для тебя опасность всегда была как острая приправа к жизни. А опасности в Европе было в избытке. Прокаленный войной кремень, ты на удар отвечал еще более беспощадным ударом, получая от этого максимум наслаждения. Война научила убивать, и к тому времени это стало для тебя вполне заурядным делом.

— Это ход твоих мыслей? — спросил я.

— Это то, что я узнаю через минуту, — ответил Эл.

— Надеюсь, останешься доволен ответами.

— Ты работал на черном рынке?

— Да.

— Ты был связан с наркотиками?

Я утвердительно кивнул головой.

— После войны ты убивал людей.

— Немало.

Закончив изучать выражение моего лица, он заключил:

— Прости, что спрашивал.

Надев пальто и шляпу, я выудил последнюю сигарету из пачки и закурил.

— Какие планы, Дог?

— Хочу навестить родной городок. Незатейливое дело, как и другие, которыми я мечтал заняться.

— Будь осторожнее. Уж очень глубокие следы оставляешь.

Открыв дверь, я обернулся. Эл смотрел мне вслед и печально махнул рукой на прощание.

15

Мне дважды пришлось менять такси, прежде чем я добрался до Линтона. Маршрут я выбрал заранее по карте и в путь отправился ночью, чтобы легче заметить возможных преследователей и проще избавиться от них.

На рассвете я уже подъезжал к городу. Решив перекусить, остановился у придорожного ресторанчика. Время было раннее, поэтому, кроме меня и водителя грузовичка, в зале никого не было.

Там, в Нью-Йорке, по моему заданию наблюдение вели Хобис и Вертолет, двое других охраняли Лии Шэрон. Пришли в движение все колесики, а сам я так завелся, что кусок в горло не шел.

Опять я в игре. Не думал, что так получится. Я надеялся, что меня оставят в покое, а мафия будет по- прежнему вариться в своем вонючем котле. Но котел вот- вот взорвется, и беда в том, что взрыв разнесет вдребезги и правых, и виноватых, и тех, кто вообще ни при чем.

За двадцать лет я так устал от грохота и взрывов, что, казалось, даже все кости болели. Мне хотелось только одного— забраться в какое-нибудь уединенное место, просто сидеть и отдыхать, отдыхать вечно.

Родной дом. На свете для меня не существует такого места. Есть просто мечта о доме, который ищешь всю жизнь с детским упрямством. Пока на моем жизненном пути нет такой станции — «Родной дом».

Я полез за сигаретами и вместе с пачкой вытащил записку от Ли, которую он оставил на туалетном столе, а я сунул в карман, не успев прочесть. Почерком Ли сверху было нацарапано: «Мне это передал привратник». Записка состояла из двух слов и числа, написанных карандашом печатными буквами: Дог. Феррис, 655. Ничего не понятно. Бумага дешевая, похоже, что кусок оторвали от стандартной почтовой бумаги, какая обычно предлагается в гостиницах. Во всем было что-то странно знакомое, но память не давала никакой подсказки.

Кто-то знал, где я. Кто-то передал записку и был уверен, что я ее расшифрую. Мои прежние друзья использовали бы знакомый мне код. А те, кто за мной охотятся, записок не пишут, они просто выслеживают и убивают.

Запомнив содержание, я сжег записку в пепельнице, озадачив буфетчика, который с любопытством посмотрел на меня и, пожав плечами, отвернулся. Допив свой кофе, водитель грузовика расплатился и ушел. Я тоже попросил счет, дал пять долларов, получил сдачу и продолжил свой путь.

У заведения Тода было скопище машин, а внутри сновали люди в рабочих комбинезонах. Двое мужчин за пятьдесят с гаком, с которыми я вошел, с любопытством посмотрели на меня.

— Тоже член профсоюза? — спросил один.

— Нет. Просто навестил город. Жил здесь когда-то.

— Нанимаешься на работу?

— Нет. Тод — мой знакомый. А что здесь происходит?

— Бэррины набирают рабочих, — ответил другой мужчина. Он подмигнул мне поверх очков.

— Набирать-то не из кого. Им бы кого помоложе, вроде тебя.

— Ты мне льстишь, дружище. Я тоже из старичков.

— До нас тебе еще далеко, сынок.

Увидев меня, Тод поднял брови и указал мне на место рядом с собой.

— Привет, малыш. Так и знал, что будет заваруха. Ты как твой отец. Тому стоило только появиться, как все вокруг начинало бить ключом. То потасовку затеет, то танцы до упаду или песни до утра.

— Нет, Тод, я тут ни при чем. А что происходит?

— Бэррины заключили новые контракты и теперь набирают рабочих. Ребята хорошие, но староваты. Половина из них уж многие годы на скудном пособии. Молодежь набрать трудно, потому что Макмиллан платит больше, чем установил профсоюз. А ветераны готовы на все, лишь бы вернуться на работу. Бэррины предлагают ставки ниже профсоюзного минимума, вот профбоссы и верещат; чем больше ставки, тем больше взносы. А старики хотят на них наплевать, потому что работа им позарез нужна.

— И что же будет, Тод?

— Сам знаешь, малыш. Будут давить на Бэрринов, чтобы повысили ставки под угрозой срыва контрактов. Установят пикеты, нагонят из города молодчиков с кулаками. Эти шишки из союза знают все приемчики.