Том 8 (XIV - первая половина XVI века, переводная литература)

Первое предастъ ему образъ некий сребрянъ, егоже быти рече волшебнымъ чином и силою многия хитрости соделан, иже противу волшебства сотвореннаго есть зело силенъ, разрушая сущая сотворимая и ихъ повреждения отриновением отгоняетъ. О семъ убо Азона сице наказана, да его брежене на себе носитъ, зане противу волшебствъ коиждо превозмогати весть, вредимыя силы волшебныя уничижая. Второе дастъ ему некоея масти благовонныя лечбу, имъже мазатись повеле, глаголя в немъ силу быти, да яко противу пламене зело преодолевает, погасает зажигаемая, и все еже имать силу сожещи, приединив дымокурение, разрушает.

По семъ некий перстень дастъ ему, в немъже сицевыя силы камень бе вложенъ, да яко всякий ядъ расторгает, ихъ шъкоты отревает, и егоже яда неистовство уязвитъ нечто, аки от воды уязвеннаго невредимо своею силою спасет. И бе в том же камени иная сила — да аще кто сей камень заключенъ носитъ в горсти, да яко тот камень носящаго к телу добръ прилепится, невидимъ скоро будетъ, да егда носит в горсти, никому видится. Сей камень мудрыя асхате нарицают, во острове Киликийском первое обретенъ. И сего Енея носивша Виргилий пишетъ,[139] егда первое невидимо доиде х концем Картагненскимъ. По семь дастъ ему написано словы и знаемого паки разума, о немъже Медея Азона велми прилежне наказа, да егда к руну златому доидетъ, предкновение преждереченные поправ, не скоро на нь напасти, но помоляся молитвою поне трожды, да прочтет по подобию жертвы, благоволити богомь сподобится. Конечне некую тыкву, мокротою чудною исполненну, предастъ ему, о нейже наказа, да егда первое приидетъ к волом, мокроту ту во уста их волиет и окроплением частым намочит. В той бо мокроте сию силу быти рече, да егда во уста волом волиется, от того аки некоимъ клеемъ склеятся вместо, да яко их отверзение не токмо тяжко, но не мощно будетъ имъ. И сице по ряду Медея Азона прележне наказа, имиже прохождение или чимъ можетъ к желаемые победы славе доити. Медея же своему наказанию и учению сице после конецъ наложи и давъ Азону отпущение прежде дневнаго света. Азонъ во свою камору тайными стопами прииде.

КАКО АЗОН ПРИСТУПИ КО ЗЛАТОМУ РУНУ

Восходящи зори красными лучами и солнцу златому светом малымъ холмы горъ просвещающим, Азонъ тайне востаетъ от ложа, вместе со Еркуломъ и иными и Оета царя полате приходит, в нейже сам царь живяше со многими предстоящими, венцемъ украшенъ. Его же узрел царь, веселымъ лицемъ восприя, у него вины пришествия его честне пытает. Ему же Азон тако рече: «Молю тя, господине царю, да яко закоснение мне отныне есть зело досадъно, хощу, аще угодно, вашею волною свободою к златоруннаго бранному покушению приступити». Ему же царь рече: «Друже Азоне! Боюся, да не како твоего юношества смелство безрассудное введет тя хотети тебе смерть скоро нанесут и мне учинят безславие о пагубе прилучая твоего. Воспоминаю убо тебе благоговеине, да здравъ возвратишися изволи, прежде даже толиким злым дашся погибнути». Ему же Азон рече: «Благороднейший царю! Несть ми смелство без рассуждения совета. И ты без сумнения пред всеми будеши неповиненъ, аще нечто — да не буди! — на мне зло случится, емуже ся охотною». Ему же рече царь: «Друже Азоне, не хотя хощу твое хотение разрешити. Бози на помощь, да от толикия беды здрав избудеши».

И тако Азонъ, желаемую получив свободу, препоясася на путь. Бе близ острова Колкоса некий малый остров, малою быстростию водною отстоя, в немъже златое руно предреченно бе в страже бедне, уже реченной; к немуже малыми судны и гребью обычай имяху преходити. К ближнему убо брегу Азон пришед, входитъ в лодию, оружие защищениа взяв, и единъ, за надежду победы, яростию в быстроте, греблением своимъ в реченный малый островъ прииде. В немъже егда к земле приста, абие от лодии изскочив и, от нее уготовль оружиа и вещи, от Медеи данные на спасение, вскоре оружие облачитъ и опасным итием ко овну златорунному приходит.

Медея же трепетнаго сердца воздыхании боязненно восходит в верхъ своея полаты и к далным местомъ зря от вышние стрелницы, от неяже любимаго своего любезне зритъ преход, но любезнее схождение его на землю. Его же яко узре восприявша оружие и боязненное, якоже мнит, препоясание на путь, речныя испусти слезы, в нихже знамения являются любве. Ниже можаше унятися от воздыханиа и словес, въ сия словеса уста своя, слезами очи наводненна, болезненым воплемъ разреши: «О друже Азоне! Толикими за тя мучася теснотами, коликими болезньми сътесняюся внутрь и вне, зане боюсь, да некако ты, страхом ужасеся, моя воспоминания забудеши да твоего спасения оставиши данные мною тебе потребныя наказаниа! Еже аще сотвориши, не без вины боюся, да некако же тебе и мне паче навышшее ошуюю возможет случитися, сего ради от твоих обниманий буду во веки лишенна. Но богомъ умилне молюся, да тебе возвращшуся, здрава очи мои воистинну узрят и о твоем происхождении всю мя возвеселят».