Том 8 (XIV - первая половина XVI века, переводная литература)

Ему же Медея рече, пиша перстомъ на шиде червленымъ вином сице:[138] «Аще мя себе присвоиши въ жену и аще мя от сего отча царства, Азоне, отвезеши в твое отчесътво, аще мя веренъ не оставиши доколе живу, воистинну сотворю и учиню, да яко златаго руна достанеши, конечне обет твой исполниши, вся претителная беды уничижив. Есмь бо в смертныхъ едина, яже могу силы Аррисовы повредити и его власти уставленным противною хитростию власти советъ встречати». Къ ней же Азон рече: «О коль велия и недомыслима воистинну суть то, яже ми, честная девице, обещеваеши дати тебе мне, сииречь, яже промеж прочиих красных избранные красоты наилутшая блистаяши, аки рожа красная, яже во время весны цветовъ прочиих, ихъже на полех безстудно естество прозябаетъ, своими шипки нарочитыми превосходит! И мене обещеваеши избавити кроме того от толиких лихих злоб, ища златаго руна! Но вемъ себя праведна быти не мощно цену получити толикия вещи. И иже дары толь драги благи приносящу счастие отринетъ, подобне нарещися может болшим безумия буйством отнюд колебатися. Сего ради, честнейшая в женах, и мене в мужа тебе смиреннаго, благоговеина жениха предаю и творити вся, елика твое разсудит избрание чистое, и чистою верою обещеваю».

Медея же таковаго приношения возрадовася словесемъ, сице к приносящему словеса отвеща паки: «Друже Азоне! От твоих обещаниих известну сотворитися и отнюдъ опасну, несуетным сердцемъ желаю и в сих умъ мой твердейшаго опаства сотвори крепчайший, прошу убо, тобою вся елика реклъ еси, клятвою укрепити. Но зане ныне намъ место непригодно продолжити сие, непщюю, егда покрыется земля нощнымь помрачением, яже сотворити тайная подастъ желающимъ пригодну и от ведания чловеческаго многих оправдаетъ, и тайну бо намъ себе пригодно подающи, моимъ тайнымъ посланником взысканъ к моей каморе без страха приступити, в ней же опасну мя сотвориши о предреченных клятвою боговъ. Зане и мене известну такожде потомь имети возможеши, яко твою, и ту о происхождении действъ твоихъ и техъ свершений конечном мною полнее накажешися».

Ей же Азон скоро сего пригодия краткословием сице заключи: «Честнейшая госпоже, якоже глаголеши, буди тебе и мне». Оба же уклонишася от множества словес. Медея, у Азона приемъ отпущение, царю-отцу тако же поклонився и Еркулу, во множестве своемъ восвояси прииде.

О МЕДЕИ, НАКАЗУЮЩЕЙ АЗОНА О ЗЛАТОРУННОЙ БРАНИ И О ВРАЧЕВАНИИ ИХ И НА БРАНЬ ТВОРИМУЮ С ВОЛЫ И СО ЗМИЕМЪ ДЕЛАЕМЫХЪ

Уже половину дни солнце прииде и коней своих бразды направи к частем уже обращашеся западнымъ, егда Медея, едина пребывая в полате, что глаголааше Азону и коя ответы от него многия в себе помышлениемъ обрати. И егда речи промеж ими прилежно разсуждаетъ, разширенну веселию, но смешенному желанию превозмогающу, радости ея омрачается, зане завидный часъ нощный для многаго хотения горитъ. Сего ради, яко теплоты не терпя, егда желанием колебашеся похотнымъ, внутренними взирании скончавает течение солнце. Толиким хотениемъ мучашеся о солнычном захождении, яко той останок дни, еже бе средина промеж света и тмы, ея продолжашеся имевше аки два дни. Но пришедшу вечеру, и бысть запад, известныи наведе тмы, егда промеж зрака человеческаго и солничаго вниде сень земная. Воставшу убо тоя нощи смерканию, многим разнствомъ колеблется мысль в Медеи, кояждо степени солнца, донеле заиде, и попечением тягчайшимъ примечаше, и желает нападения нощнаго и потом восхода луннаго, зане нощи тоя при часе перваго сна восхождаше от восхода. И сице тоя нощи от пребывающих в полате скончанну бдению, все покоя спати восхотятъ, имъже ея хотения желаемая свобода совершися.

Но о коль жаждущей душе краткое долго видяшеся, еже ничто доволно тщашеся к похотению! Толикими убо стесняется мучащимися теснотами тогда Медея, егда ощути отцевых слугъ в полате долгим бдениемъ нощъ проводити и спати никакоже хотящих; многим жданием, яко не терпя, ныне семо и овамо ходит по каморе без покоя, ныне к дверемъ коморнымъ приходит слушати, аще нечто бдящие покушаются спати, ино отворяетъ вокна, смотря, колко проиде ночи течение. Но дотоле сицевыми мучашеся теснотами, донеле петеловъ пение, нощнаго проповедника, везде быша глас его, по его же воспомяновению бдящие настоящаго покоя спати желают. Возлегшу убо всему царскому дому и в покое нощнем на всехъ излиянну тиху молчанию, Медея, возвеселися вельми, некую стару жену домашнюю свою и зело коварственну ко Азону брежно посылает. Егоже егда уведа Азонъ, скоро востает отъ ложа и со женою тихимн стопами в темноте идяше, к Медеине полате прииде, въ его же внитии предстоящи Медеи, Азонъ любезными словесы поздравления глаголетъ, Медея же подобне ему отвеща, весел во двери вниде.