Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Когда Роман оставил земную жизнь, Михаил воцарился и принял в руки скипетр царский, а ведь прежде был никому не ведом, человек смиренный и незнатного рода. Был же Михаил не только внешностью хорош, но сиял и достоинствами, рожденными добродетелями, красотой душевной и светом ума. Понимал он, ибо был неглуп и способен взглянуть на себя со стороны, из каких низов взошел на царский престол, из какого ничтожества на какую высоту вознесся. Поэтому был он приветлив, негорделив, скромен, склонен к милосердию и щедр к страждущим, утешал убогих и одаривал нищих, а страдающих от злой бедности возвращал к жизни, и посещал, и согревал, и златоструйными водами утолял жаждущих. Никто, будучи принят царем, не уходил со слезами, никто из обратившихся к нему с просьбой не возвращался печальный. Но страдал царь от недуга лютого, подобно Саулу, страдавшему от бесовского наваждения, и жизнь его протекала в болезни и муках, то от <приступов> болезни терял он сознание и падал, то страдал, одолеваемый бесовским недугом. И не раз безгласный падал на землю, пена текла из уст его и слюна, синели губы и закатывались глаза, и издавал он страшные и дикие крики, словно овца. Если же не случалось рядом никого, кто бы мог помочь ему в страданиях, то бился своей головой о стену, словно она чужая. Но, придя в себя после такого приступа, еще ревностнее устремлялся он на добрые дела, надеясь заслужить ими исцеление, и жаждал стать иноком. Были у него единокровные, от того же семени, братья его, мужи дурного нрава, злые хищники, сластолюбивы, скотоподобны и неприятны с виду, все они были скотоводами и пастухами, ходили за плугом, разводили овец, живя в хлевах и питаясь дубовыми желудями. Из этих братьев царя во всем злом первенствовал тот, кто был из них старшим, был он в детстве оскоплен, пристрастие имел к злодеяниям, был коварен нравом, низок умом, был опекуном старцев и правил всем сверху донизу и во всем уподоблялся самодержцу. Он уговорил Михаила, чтобы царица Зоя усыновила сына сестры его. Свершилось так, а что после того? Царь Михаил племянника своего (то же имя носящего) объявляет усыновленным женою своею и кесарским венцом его украшает, свинье подобного умом. Сам же, измученный своею болезнью, облачился в одежды, которые лучше багряницы, — духовными чернилами ризы свои почернил и ушел в жизнь тихую из многострадальной жизни.

С той поры царица приняла всю полноту власти. <...>

VI

ЦАРСТВОВАНИЕ КОНСТАНТИНА МОНОМАХА

Но царица Зоя, желая греческую власть передать мужу самодержцу и мечтая родить, и растить детей, и детородной стать матерью чадам (от двух садовников, словно дерево, напоенное влагой, страдала, оставаясь без плода), поэтому и мужа некоего прекрасного собой, именем Константин, с Лесбоса доставляет на кораблях, быстрых как птицы, его же Мономахом называли по отчему роду. Осужден он был жить на том острове еще первым Михаилом царствовавшим, по словам одних, потому, что собирался захватить власть (разные ходили о нем слухи)>, а другие, слывшие правдивыми, утверждали, что был он в плотской связи с царицей Зоей. Присужден был к ссылке на Лесбос сей Константин и едва не был ослеплен, но повернулось внезапно назад колесо судьбы, и жребий ему иной выпал — царем стал и владыкой этот недавний подданный, самовластцем стал осужденный и самодержцем связанный, и с царицей Зоей вступает в брак. Так вот непостоянна жизнь на земле рожденных, так колесо судьбы то вверх, то вниз устремляет, вертит всеми смертными и все может смешать. Молва же говорит, что Мономах этот был не искусен в бою и во владении оружием, а во всем остальном человек достойный, щедрый, веселый, светлодушный, любящий красоту, добрый по характеру, море даролюбия и озеро жаждущим, из которого проистекает множество потоков светлоструйных, и черпают из них воду живопитательную: источниками повсюду разлившийся, явился он как золотоносный Пактол и как Нил среброструйный. Узнали люди руки его, щедрые на дары, узнали и храмы руки его, красоту ценящие. Нищие напоены и накормлены досыта, всякий храм одарен потоками золотыми. Так являлся он всем, как река полноводная, неистощимая в дарах своих <...> Ибо Ксеркс, гордый царь персидский, склонился под прекрасным тополем, за летнюю красоту неодушевленную сад почтил. Этого же <Константина> дарами щедрыми и постоянными напоены и камни, и сады, и острова, и пристани. Такую богатую и щедрую душу имел он. И если кто хочет убедиться в великодушии его, то засвидетельствует это прекрасный храм, им созданный, воздвигнутый им от основания и от самой земли в честь божественного мученика Георгия Победоносца. Но хотя был царь прекрасен, как кедр, листвой добродетелей красовался, как финиковая пальма, тяжело было больно его тело бренное, тяжко страдал он от болезни ног — были они тверды словно железные, точно заключены в несокрушимые оковы. И поэтому пребывал он все дни в мягкой постели, покоя свои больные ноги.