Читаем Том 9. Мастер и Маргарита полностью

Том 9. Мастер и Маргарита

Ваншейдт. Вот, ваше превосходительство, в точности так, как я и говорил: я — кровопийца! Как вам это понравится?!

Губернатор. Прекратить это безобразие!

Полицмейстер. Тише!

Послышались полицейские свистки.

Смагин (Терентию). Все?

Порфирий. Нет, есть еще последнее требование: когда мы работаем, получаем полную плату, но если на заводе временно не будет работы, чтобы устроить смену и чтобы смена не работающая получала бы половину платы[10].

Смагин. Что?

Молчание.

Я спрашиваю: что такое? Я ослышался или ты, дружок, угорел? Переведи ему!

Кякива вертит укоризненно пальцами перед лбом, показывая, что Порфирий угорел.

Губернатор. Где же это видано, чтобы рабочий не работал, а деньги получал? Я просто... э... не понимаю... я к здравому смыслу обращаюсь!

Порфирий раздельно и внятно начинает говорить по-грузински. Толпа затихла.

Губернатор (Кякиве). Переведи!

Кякива. Он, я извиняюсь, ваше превосходительство, говорит про ваших лошадей...

Губернатор. Ничего не понимаю! Каких таких лошадей?

Кякива. Он говорит, что вы, ваше превосходительство, когда на лошадях ездите, кормите их, а когда они в конюшне стоят, тоже ведь кормите. А то иначе, говорит, околеют и вам не на чем будет ездить. А разве, говорит, человек недостоин, чтобы его кормили? Разве он хуже лошади?

Молчание.

Трейниц (тихо, полицмейстеру). Ну, понятно, чья это выдумка. Не будет добра в Батуме!..

Полицеймейстер вздыхает, качает головой.

Губернатор. Это что-то... нелогичное совершенно... Возрази ему, то есть переведи... лошади лошадями, а люди это совсем другой, так сказать, предмет. (Порфирию, укоризненно.) Драгоценнейший дружок!.. Переведи!

Кякива. Драгоценнейший дружок!..

Губернатор. Что же ты, черт тебя возьми? Разве так переводят?

Кякива. Он понимает, ваше превосходительство! «Драгоценнейший дружок» так и будет на всех языках — драгоценнейший дружок!..

Губернатор. Пошел вон!

Кякива скрывается.

Губернатор. Что такое?! (Трейницу.) Я не совсем понимаю, полковник... это какой-то идиот! Неужели жандармское управление не могло найти другого? Это попугай!

Трейниц. До сих пор он, ваше превосходительство, работал толково...

Губернатор. Непонимаю-с! (Рабочим.) Нет-с, друзья мои... Это невиданно и неслыханно!

Русский рабочий. А Путиловский?

Губернатор. Что Путиловский?.. Э?..

Русский рабочий. Когда Путиловский сгорел, пока новый отстроили, рабочие получали половину жалованья...

Губернатор. Это... Путиловский это... Путиловский... а тут это совершенно невозможно! Да-с! Нет, друзья мои, я вижу, что вас кто-то смутил, пользуясь вашей доверчивостью, и э... требования ваши чрезмерны, чудовищны и нелепы... Насчет побитого будет проведено строжайшее расследование, и все, конечно, виновный понесет заслуженную кару... А требования ваши... нет... Куда он девался, черт его возьми? (Кякиве.) Что ты стоишь как истукан? Переведи!

Кякива кричит толпе по-грузински. Гул.

Что это они?

Кякива. Они не хотят...

Губернатор. Друзья мои! Как отец, обращаюсь к вам, и притом отец родной: прекратите забастовку и станьте на работу! Любя вас всей душой и жалея, говорю!

Кякива переводит. Гул, шум.

Русский рабочий. Не станем на работу, если требования не удовлетворят!

Толпа: «Не станем на работу!» Шум. Свистки.

Губернатор. Ах так?.. Ну так вот что: предупреждаю, что если завтра, как дадут гудок, не станете на работу, я вас... по этапу... в Сибирь!

Трейниц. Давно бы так...

Кякива (толпе). Сибирь!

Порфирий. Не станем на работу!

Шум, свист.

Губернатор. Ах вот как?! Бунт? (Указывая полицмейстеру на Порфирия, Геронтия и русского рабочего.) Арестовать зачинщиков. Арестовать!

Полицмейстер (городовым). Берите их!

Городовые устремляются вперед.

Русский рабочий. Вон оно что! Выманил вперед, говорит — поговорим, а потом брать?! Товарищи! Полюбуйтесь на отца родного губернатора!