Томъ четвертый. Скитанія

Какъ пристать? Плотно укутанный песчаный берегъ поднимается откосомъ, но прибой поднимается выше его, и катится впередъ, и вдругъ закругляется внутрь, и тяжко обрушивается на берегъ. Брызги взлетаютъ вверхъ, а длинный «взводень» всползаетъ по песку и старается лизнуть широкимъ бѣлымъ языкомъ подножіе глинистаго увала, огородившаго морской песокъ. Мы такъ близко отъ берега, что каждая набѣгающая волна поднимаетъ насъ вверхъ на своемъ хребтѣ, и мы должны изо всѣхъ силъ поддерживаться веслами, чтобы не грянуться вмѣстѣ съ ней на песчаный откосъ.

Вотъ, наконецъ, одна волна, какъ будто ниже другихъ. Разъ!.. Лодка поворачивается бокомъ и дерзко пристаетъ въ этомъ необычайномъ положеніи. Два человѣка съ кормы и носа выскакиваютъ прямо въ воду и бѣгутъ на берегъ съ веревками въ рукахъ. Натянувъ веревки, они поворачиваютъ наружный бокъ лодки навстрѣчу прибою, и набѣжавшая волна хватаетъ и выбрасываетъ наше скользкое кожаное судно на сухой берегъ.

Мы выскакиваемъ на песокъ и начинаемъ поспѣшно разгружать лодку. Саша запускаетъ свои длинныя руки въ средину клади, вытаскиваетъ два трехпудовые тюка и однимъ сильнымъ движеніемъ выбрасываетъ ихъ далеко на берегъ. Между нимъ и кормщикомъ Ильей существуетъ постоянное соперничество въ силѣ, безъ рѣшительнаго перевѣса въ чью-либо сторону. Русскій швейцарецъ, несмотря на свою молодость, состоитъ въ клубѣ альпинистовъ, сдѣлалъ нѣсколько экскурсій на ледники, онъ старается противопоставить культурную тренировку стихійной силѣ потомка завоевателей Сибири. Но въ этихъ дикихъ мѣстахъ стихійная сила пригоднѣе и приноситъ болѣе полезные результаты…

Лодка облегчилась, волна опять набѣгаетъ и выбрасываетъ ее еще выше. Черезъ четверть часа вся кладь сложена на мѣсто, одинъ чайникъ виситъ надъ костромъ, другой варится на походной керосиновой кухнѣ.

Гдѣ мы пристали? Справа массивный мысъ протянулся, какъ согнутый локоть, прямо навстрѣчу сѣверо-восточному вѣтру. Валы бьютъ объ его острый выступъ съ такою силой, что брызги взлетаютъ на верхъ гранитной стѣны. Мы попытались добраться туда по узкой тропинкѣ, ведущей изъ глубины бухты, но вернулись съ полдороги. Соленыя брызги заслѣпляли намъ глаза и мочили одежду. Мокрые камни скользили изъ-подъ ногъ, и порывы урагана, перелетавшіе черезъ гранитный черепъ скалы и прорывавшіеся сквозь каждую осыпь ея вывѣтрившихся костей, толкали насъ съ размаха въ грудь и съ угрозой побуждали вернуться обратно.

Слѣва песчаный берегъ ушелъ дугою и вытянулся длинной стрѣлкой. За стрѣлкой рѣчное устье, мелкое и широкое, усѣянное большими камнями и цѣлыми островками гальки. По ту сторону рѣки опять утесъ, который спускается къ морю двумя широкими террасами, и на ровныхъ площадкахъ видны разрушенные слѣды человѣческихъ жилищъ. Отливъ достигъ предѣла. Рѣчное устье обнажено. Только по срединѣ его струится маловодная рѣчка, отощавшая послѣ засухи, и на мокромъ пескѣ тускло поблескиваютъ мелкія лужи соленой воды, не успѣвшія сбѣжать внизъ. Песчаная стрѣлка вытянулась далеко-далеко, и конецъ ея теряется въ бѣлой пѣнѣ прибоя, и кажется, что земля одолѣваетъ отступающее море и посылаетъ отъ себя эту длинную ленту, пробуя построить мостъ къ противоположному берегу.

Мы съ Сашей безъ труда перебираемся по камнямъ на другую сторону рѣчки и поднимаемся на террасу. Здѣсь когда-то стоялъ цѣлый поселокъ, одна за другою лежатъ большія круглыя ямы, служившія нѣкогда основаніемъ землянкамъ, и въ глубинѣ ихъ видны обломки китовых костей, обросшихъ бурыми лишаями и похожихъ на гнилыя бревна. По внѣшнему краю ямы — земляной валъ, свидѣтельствующій о вѣковомъ пребываніи людей на одномъ и томъ же мѣстѣ, ибо его натаскали жители крупинка за крупинкой на подошвахъ сапогъ и на полозьяхъ саней, дополняли его мусоромъ, выброшеннымъ изъ землянки, битыми черепками, раздробленными костями и клочьями негодныхъ шкуръ. Теперь все это сгнило и обратилось въ черноземъ, и обломки костяныхъ орудій, которые мнѣ удалось выкопать изъ мусора, были дряблы, какъ пережженный картонъ, и разсыпались подъ пальцами.

На верхней террасѣ другой поселокъ, гораздо болѣе новый. Землянки еще цѣлы, концы костяныхъ стропилъ торчатъ изъ-подъ земли, какъ исполинскія ребра; нѣкоторыя крыши раскрыты, и мы заглядываемъ внутрь, какъ въ глубокій погребъ.

Тамъ все наполнено льдомъ, бурымъ и смѣшаннымъ съ землей. Теперь ледъ понемногу таетъ, но скоро опять начнется зима, и свѣжій снѣгъ забьетъ эти опустѣлыя человѣческія норы въ уровень съ землею.

Въ одной землянкѣ изо льда торчитъ какая-то длинная кость, оленья или человѣческая. Мнѣ представляется, что это посмертные останки послѣдняго жителя поселка, который поднялся на ноги, чтобы встрѣтить гибель, и теперь его послѣдняя кость такъ и осталась стоять въ полураскрытой могилѣ подъ струями падающаго снѣга и скудными солнечными лучами.