Том Сойер за границей

отдельные кучки и сражались не на жизнь, а на смерть, носясь взад-вперед и

избивая друг друга как попало. И каждый раз, когда дым немного

рассеивался, было видно, что везде валяются убитые и раненые люди и

верблюды, а уцелевшие верблюды бегут во все стороны.

  Наконец разбойники убедились, что каравана им не одолеть. Тогда их

предводитель протрубил сигнал, и все, кто еще оставался в живых, кинулись

прочь.

  Разбойник, удиравший последним, схватил ребенка и положил его перед собой

на седло. За ним бросилась женщина; с криками и мольбами бежала она по

равнине вслед за разбойником. Но все было напрасно. Вскоре мы увидели, как

она рухнула в песок и закрыла лицо руками. Тогда Том схватился за штурвал

и кинулся догонять негодяев. Мы со свистом устремились вниз и выбили

разбойника из седла вместе с ребенком, причем злодею здорово досталось.

Ребенок был невредим. Он лежал, болтая в воздухе ручонками и ножонками, в

точности как жук, который упал на спину и не может перевернуться.

Разбойник, шатаясь, пошел ловить свою лошадь. Он не знал, чем его ударило,

потому что мы уже поднялись на три-четыре сотни ярдов вверх.

  Мы ждали, что теперь женщина пойдет и возьмет своего ребенка, но она не

пошла. В подзорную трубу было видно, что она все еще сидит на месте,

опустив голову на колени. Она, конечно, ничего не видела и думала, что

разбойник так и увез ребенка. Находилась она почти в полумиле от своих.

Поэтому мы подумали, что успеем спуститься, взять ребенка и доставить его

к ней прежде, чем люди из каравана смогут до нас добраться. Рассудив, что

у них и без нас достаточно хлопот с ранеными, мы решили, что стоит

рискнуть. Сказано - сделано. Мы спустились пониже, остановились, Джим слез

по лестнице и подобрал ребенка. Славный толстый малыш был в прекрасном

настроении, хотя только что участвовал в битве и свалился с лошади. Затем

мы отправились к матери и остановились невдалеке. Джим сошел на землю,

подкрался к ней, и, когда он был совсем рядом, ребенок загукал, как обычно

делают малыши. Услыхав его голос, мать быстро обернулась и закричала от

радости. Она бросилась к ребенку, схватила его, обняла, затем опустила на

землю и стала обнимать Джима, потом сорвала с себя золотую цепь, повесила

ее Джиму на шею, снова кинулась его обнимать, потом подняла ребенка и

прижала его к груди. Все это время она всхлипывала и издавала радостные

крики. Джим подошел к лестнице, вскарабкался наверх, и в тот же миг мы

снова взмыли в небо. Женщина, закинув голову, глядела вверх, а ребенок

охватил ей шею руками... Так она и стояла, пока мы не скрылись из виду.

ГЛАВА VII ТОМ ОТДАЕТ ДОЛЖНОЕ БЛОХЕ

  - Полдень! - сказал Том. И точно - Томова тень превратилась в маленькое

пятнышко возле его ног. Посмотрели мы на гринвичские часы и видим, что на

них сейчас будет двенадцать. Том и говорит, что Лондон от нас либо прямо

на север, либо прямо на юг - одно из двух. Судя по погоде, по песку и по

верблюдам, он решил, что на север, и порядочно на север - примерно как от

Нью-Йорка до Мехико-Сити.

  Джим сказал, что, по его мнению, шар самая быстроходная штука в мире, если

только не считать некоторые породы птиц, например дикого голубя, или поезд.

  Но Том говорит, будто он читал, что в Англии поезда ходят со скоростью сто

миль в час и что во всем мире нет птиц, которые бы летали так быстро, не

считая одной, а именно блохи.

  - Блохи? Да как же это, масса Том? Во-первых, она вроде не совсем птица...

  - Не птица? А кто ж она тогда?

  - Не знаю точно, масса Том, да только я думаю, что она просто животная. Да

нет, это тоже не годится - для животной она вроде маловата. Она, наверно,

жук. Да, сэр, она жук, уж это точно.

  - Бьюсь об заклад, что она не жук, да уж ладно. Ну, а во-вторых что?

  - Во-вторых, птицы летают далеко, а блоха нет.

  - Блоха далеко не летает? А скажи-ка: далеко - это, по-твоему, сколько?

  - Далеко - это много-много миль. Да ведь это же всякий знает.

  - Ну, а человек, он может много миль пройти?

  - Да, сэр, может.

  - Столько же, сколько поезд?

  - Да, сэр, только дайте ему время.

  - А блоха разве не может?

  - Может, пожалуй, если дать ей времени побольше.

  - Теперь ты видишь, что дело вовсе не в расстоянии, а во времени, за

которое это расстояние можно пройти. Ясно?

  - Пожалуй, так оно и есть, да что-то мне не верится, масса Том.

  - Тут все дело в соотношении, и когда ты начнешь прикидывать чью-нибудь

скорость по размерам, то разве какая-нибудь птица, человек или поезд может

сравниться с блохой? Самому проворному человеку ни за что не пробежать

больше десяти миль в час, а это не намного больше, чем если увеличить его

собственную длину в десять тысяч раз. Зато во всех книгах говорится, что

любая, самая обыкновенная третьесортная блоха может прыгнуть на

расстояние, которое в сто пятьдесят раз больше ее собственной длины. Вот!

И к тому же она может сделать пять прыжков в секунду. Это значит, что за

одну-единственную короткую секунду она может прыгнуть на расстояние,

которое в семьсот пятьдесят раз больше ее собственной длины. Она ведь не

тратит зря время на остановки - она и останавливается и прыгает