Томас Чаттертон

Барретт. Я не вполне понимаю. Но, тем не менее…

Ламберт. Миссис Ламберт — матушка — рассказала мне, что Томас приобрел яд и, кроме того, постоянно носит при себе пистолет. Я не верил, что это возможно —

Уильям. Со времени самоубийства моего брата —

(Барретт, Ламберт, Кэткот, Филлипс, Уильям Смит уходят в правую дверь).

Бергем (без всякого перехода). Это герб Вальтера де Бургамма, я показывал его тебе в книге. Здесь, правда, герб всего лишь скопирован — тобою, как ты признался. Зачем ты его нарисовал? Ты просто так развлекался, потому что случайно вспомнил о моем родословном древе?

Томас (снова раскрывает книгу). Присмотритесь внимательней, сэр, прошу вас. Лист этот вставлен недавно, он фальшивый. Настоящим же листом с подлинным гербом — тремя гиппопотамами на лазоревом фоне — теперь владеете вы; я принес его, потому что задолжал вам деньги, сэр. Мы таким образом рассчитались, и вы еще дали мне одну крону.

Бергем. Получается, я — если по справедливости — в данном случае должен простить тебе кражу. Так что же, я владею и другими вырезанными пергаментами, о которых говорил мистер Ламберт?

Томас. Сэр — нет. Речь идет лишь о семи листах из пяти фолиантов. Их получил мистер Барретт, для своей «Истории Бристоля».

Бергем. Барретт?.. Он же почтенный человек, известный ученый, а не выходец из низов, как ты или я. Он был учеником Винчестерского колледжа, аптекарем, хирургом, штабным лекарем флота, начальником госпиталя Святого Петра — правда, еще и акушером, в силу собственной склонности, — и всюду действовал весьма успешно. Он написал историю медицины и уже много лет работает над трудом о Бристоле.

Томас. В последнее время ему не хватало первоисточников. Потому у него и возникла мысль воспользоваться моими услугами.

Бергем. Он подталкивал тебя к воровству?

Томас. Речь шла не о воровстве, а о доставании. «Достань мне, что найдешь», — таковы были его слова.

Бергем. Он придавал им двусмысленное значение?

Томас. Для него было предпочтительнее ничего такого в виду не иметь. Но просто копии его не удовлетворяли.

Бергем. Почему же ты заходил в своей услужливости так далеко?

Томас. Сэр… на случай если я здесь потерплю неудачу… потерплю неудачу как поэт… у меня должен оставаться какой-то выход. Я решил, что — дабы бежать от неприятностей, которых становится все больше — на худой конец стану судовым врачом. Мистер Барретт одалживал мне руководства по медицине. Я часто посещал анатомический театр. Он может достать для меня патент — апробацию пятой степени, по крайней мере.

Бергем. Мы все пытаемся куда-то бежать. Я, например, нахожу прибежище в музыке, когда жизнь становится чем-то черным, наподобие свернувшейся крови. Люблю Генделя и Гайдна…

Томас. Прошу вас, сэр, окажите уважение самому себе, вернув мне доброе имя. Помогите…

Бергем. Так ты говоришь, изуродованы пять фолиантов, а не двенадцать?

Бергем. Считай, что этого разговора между нами не было.

Томас. Не было, сэр. Чего не должно быть, того нет и не было.

Бергем (подходит к двери справа). Господа, прошу вас…

(Появляются Барретт, Ламберт, Кэткот, Уильям Смит).

Ламберт. Так вы забрали у него яд, мистер Бергем?

Бергем. Яду меня в кармане, сэр.

Ламберт. Теперь Я буду лучше спать по ночам. Мне вряд ли удалось бы свыкнуться с мыслью, что Томаса в любой момент могут обнаружить здесь в канцелярии в качестве трупа.

Бергем. Из пяти фолиантов, в общей сложности, исчезли — опять же в общей сложности — семь листов. Я готов купить эти книги, как если бы они были неповрежденными. Цену назначите вы сами, мистер Ламберт.

Ламберт. Очень любезно с вашей стороны. Что мне на это ответить?

Бергем. Назовите цену.

Ламберт. В принципе я согласен. Но так сходу сформулировать требование… значит поставить одну из сторон в невыгодное положение.

Бергем. В любом случае книги уже принадлежат мне, не так ли?

Ламберт. Как вам будет угодно…

Филлипс. Прием, я полагаю, закончен? Тогда разрешите откланяться.

(Уходит).