Томек на тропе войны

— Не говори ерунды! От имени твоего отца, которого я здесь представляю, запрещаю тебе вмешиваться! По собственной глупости я влез в эту катавасию и сам заплачу за это головой! На тебе лежит святая обязанность спасти несчастную Салли. Помни, что ты потерял бы мою дружбу, если бы поступил иначе! Говорю как друг, на попечение которого ты отдан твоим отцом, понимаешь?

Томек отшатнулся от яростного взгляда обычно добродушного боцмана.

— А что сказали бы отец и Смуга, если бы я сложа руки смотрел, как индейцы вас пытают? — с ужасом прошептал Томек. — Как бы я мог смотреть им в глаза? Нет-нет, боцман, вы на моем месте так бы не поступили и от меня этого не требуйте.

Боцман хмуро молчал.

— Настоящие друзья познаются в беде. Я не покину вас, хотя мне очень жаль бедную Салли… Кроме того, вы должны знать еще одно. Черная Молния осведомлен о том, что нас связывает. Перед тем как прийти сюда, я рассказал ему это и заявил, что погибну вместе с вами.

— И что этот дьявол ответил? — угрюмо спросил боцман.

— Сказал, что так и должен поступить благородный воин, которого апачи и навахо назвали своим братом.

— Ха, вот, стало быть, какие они, твои друзья!

— Не судите строго Черную Молнию, — возразил Томек. — Чувство дружбы и чести сильно развито у индейцев. Если бы я теперь оставил вас в беде, они потеряли бы ко мне всякое уважение.

— Вот тебе и на! И из-за этого тебе надо погибнуть вместе со мной! — опечалился боцман. — Не будет мне в могиле покоя. А как же наша несчастная синичка?

— Меня охватывает отчаяние, когда я думаю о Салли и миссис Аллан… — тихо сказал Томек. — Салли наверняка ждет от нас помощи.

— Не говори так, браток, а то у меня все нутро от горя переворачивается. Теперь ты сам видишь, что должен поторопиться к ней на помощь. В мои годы человек уже не очень-то цепляется за бренное житие. Ведь мне уже не из одной печи приходилось есть хлеб. Бывал на коне, бывал и под конем. Ничего не поделаешь! «Таскал волк — потащили и волка». Не бойся, браток, твой закадычный друг и глазом не моргнет у их столбика. А ты возьми себя в руки и ищи Салли.

— Нет уж! Или оба спасемся, или вместе погибнем, — твердо ответил Томек. — Иначе и быть не может!

— Да ты подумай, скольким людям принесет горе твоя смерть? Подумай об отце, о Смуге, миссис Аллан, шерифе, не говоря уже о крошке Салли и о твоей семье в Варшаве. А по мне плакать некому.

— Я вижу, вы совсем забыли о своих родителях. А все, кого вы назвали, одинаково оплакивали бы как меня, так и вас.

— Гм, ты думаешь? Приятно знать… Но ничего не поделаешь, так что думай только о Салли. Это твоя святая обязанность.

Томек молча смотрел на друга, прикидывая все возможные варианты его освобождения. Ни одной путной мысли в голову не шло. Разрезать ремни нетрудно. Но что бы это дало? Индейцы все продумали и расставили часовых не только вокруг типи, но и по периметру всей деревушки, хотя уже само положение каньона делало невозможной любую попытку к бегству. Томек заключил, что в теперешнем положении есть только один-единственный выход — женитьба на вдове Пересмешника. Но удастся ли сломить упорство друга?

— Дорогой боцман, — после длительного молчания произнес Томек, — вы и в самом деле хотите помочь Салли?

— Хочу ли я помочь?! — изумился моряк. — Да ведь я только из-за этого и впутался во все! Как ты можешь сомневаться?

— Возможность выпутаться есть, но, к сожалению, для этого потребуется ваша самоотверженность…

— О чем ты опять?

— Да женитесь на этой индианке, как предлагал Черная Молния! — выпалил Томек.

Вопреки предположению, боцман не рассвирепел, а остался сидеть, опустив голову на грудь и раздумывая. Наконец он спокойно и твердо сказал:

— Ради тебя и Салли я бы даже женился на этой уродливой индианке. Но есть причина, почему я не могу этого сделать: я же убил ее мужа. Может, у краснокожих так водится, но я не индеец и такого не сделаю. Раз уж нет другого выхода, я выбираю столб пыток. Но зато ты обязан исполнить мою последнюю волю, то есть отправиться с индейцами на поиски Салли. Ха! Хоть бы глоток рома!

— У меня есть! Я на всякий случай прихватил с собой бутылочку. И даже принес ее сюда, подумав о вас, — торопливо ответил Томек, радуясь, что боцман переменил тему.

И, достав из кармана плоскую бутылку, он приложил ее горлышко к губам друга.

Боцман сделал большой глоток, причмокнул языком и растянулся на шкурах своего ложа.

— А теперь, дорогой, ступай и спокойно подумай обо всем, — сказал боцман. — Опекун из меня получился никудышный, значит и советовать тебе я ничего не буду. Ты сам лучше знаешь, что делать для освобождения Салли. Спать хочу. Вздремну немного перед этим индейским гуляньем. Кланяйся от меня миссис Аллан, своему батюшке, Смуге — и Салли поцелуй… Спокойной ночи, дружище, и… не сердись на меня…

Томека душили слезы. Хотел было еще что-то сказать, но боцман и впрямь закрыл глаза. Через минуту он уже храпел во всю глотку. Когда моряк повернулся на бок, Томек тихо покинул типи.