Томек на тропе войны

— Хитрый Лис превратится в голодного койота и станет беспокоить лошадь. Тогда кто-нибудь из стражи выйдет, чтобы прогнать дикое животное. Мои братья спрячутся за стеной кораля и постараются схватить сторожа, — пояснил Хитрый Лис.

— Угх! Угх! — согласились Палящий Луч и Порезанное Лицо.

Индейцы не взяли с собой в эту вылазку ружей, оставили при себе только ножи и томагавки, а Порезанное Лицо — еще и лук со стрелами. У Томека, кроме ножа, был револьвер и штуцер, с которыми он никогда не расставался. Двое индейцев и белый юноша подкрались к конюшне и притаились за ее углом. В нескольких шагах от них находились одностворчатые ворота конюшни.

Как только они очутились рядом со зданием, внутри раздалось тихое ржание. Какой-то мустанг стал беспокойно вертеться, бить копытами в загородку и тереться о деревянную стенку.

Томек не мог сдержаться. Он был почти уверен в том, что это Нильхи почуяла его. Не считаясь с опасностью, он припал к щели между досками и шепнул:

— Нильхи, Нильхи!

Громкое ржание коня, раздавшееся в ответ, повлекло за собой последствия.

— Каррамба, даже выспаться из-за этого коня нельзя… проклятой скотине еще хватает сил буйствовать по ночам.

Удары бича и взвизгивание лошади раздались почти одновременно. К счастью, в этот момент завыл койот.

— Эй, Леон, а ну-ка, пальни по этому койоту, — послышался другой голос.

— Каррамба, даже выспаться из-за этого коня нельзя…

Томек судорожно стиснул штуцер; послышалось шарканье ног и стук засова. Палящий Луч переглянулся с Порезанным Лицом. В один момент они поняли друг друга и бесшумно подскочили к воротам конюшни. Томек высунулся из-за угла.

В ближайших кустах протяжно взвыл койот. Палящий Луч и Порезанное Лицо притаились за створкой ворот, которая заслонила их от вооруженного ружьем метиса.

Коренастый конюх громко зевнул и выругался. Остановился, пытаясь высмотреть койота. Палящий Луч как тень появился из-за створки открытых ворот. В два прыжка он был уже возле конюха. Левой рукой схватил его за горло, а правой плашмя ударил по голове томагавком.

Почти одновременно Порезанное Лицо нырнул в конюшню.

Теперь события стали развиваться с необычайной быстротой. Хитрый Лис выскочил из кустов и кинулся на помощь Порезанному Лицу. Томек поспешил за ним, но Порезанное Лицо уже вытирал окровавленный нож одеялом, которым был прикрыт второй конюх.

Нильхи как ошалелая металась в своем деннике.

Томек не раздумывая откинул засов и остановился рядом с разбушевавшейся лошадью. Нильхи присела на задние ноги, потом стала на дыбы.

Томек смело подошел к фыркающей кобылице, погладил ее по шее и прошептал:

— Нильхи, моя милая Нильхи!

Кобылица легко опустилась на передние ноги. Ее широко раздувшиеся ноздри коснулись лица Томека, и тот крепко прижал к себе ее голову.

— Нахтах Нийеззи! Скорее выводи лошадь! — потребовал Хитрый Лис.

Оперение его [пересмешника] бурое с различными оттенками; родина пересмешника — Северная Америка, где он водится в лесах, садах, плантациях, не смущаясь близости человеческого жилья. Громкая известность, которой пользуется эта птица, основана не на природном ее пении, а на ее подражательных способностях. <…> Пересмешник точно передает интонацию и темп того певца, пению которого он подражает, но превосходит его прелестью и силой выражения. В лесу он подражает пению лесных птиц, вблизи человеческого жилья вплетает те звуки, которые слышит на дворе: пение петуха, кудахтанье кур, мяуканье кошки, скрип двери, визг пилы и т. п. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)

Индейцы открыли денник. Томек преодолел свое волнение. Ведь надо было сохранять спокойствие и действовать быстро. Он взял лошадь за гриву.

— Пойдем, Нильхи, — тихо сказал он.

Кобылица спокойно вышла из денника, еще косясь на лежащего конюха, но через минуту очутилась за воротами конюшни.

Вдруг где-то за ранчо раздался громкий крик пересмешника. Томек не обратил на это внимания, так как знал, что эта черная птица, величиной с нашего дрозда, с почти сорочьим хвостом и со звучным, как флейта, голосом, с утра до ночи великолепно подражает услышанным звукам.

Хитрый Лис внимательно прислушался. Пересмешник закричал снова, но уже с противоположной стороны ранчо.

— Угх! Наши братья уже готовы, — сказал он. — Пусть Нахтах Нийеззи садится на мустанга и скачет к ним. Проезжая мимо дома дона Педро, пусть три раза выстрелит вверх. Только не забудь! Это сигнал к атаке!