Томек в стране фараонов

От суданского города Вади-Хальфа они должны были ехать по железной дороге. Пока к перрону не подошел желто-красный поезд с вагонами, оснащенными системой искусственного климата, они вспоминали первое время своего пребывания в Африке. В просторном купе все вздохнули с облегчением. Если бы не плотно закрытые окна с синеватыми стеклами, наши герои чувствовали бы себя как в Европе. Два случайных попутчика, британские офицеры, оказались очень симпатичными и предупредительными, особенно по отношению к Салли.

После двух часов езды поезд остановился. Новицкий выглянул в окно. В совершенно пустынном месте стояло несколько белых, конической формы кирпичных бараков с черной кровлей. Других строений нигде не было видно. Люди, собравшиеся около поезда, очень ловко и умело управились с разгрузкой. Новицкого очень заинтересовали емкости с какой-то жидкостью, которые выгружали из багажного вагона. Вернувшись, он поделился своими соображениями со спутниками.

– Может, это ямайский ром? – подозрительно громким шепотом спросил он.

Оба англичанина расхохотались, один из них объяснил:

– Нет, это всего лишь вода. В Нубийской пустыне через каждые семьдесят пять километров построены такие станции. И лишь на каждой шестой есть природный водный источник. А сюда воду доставляют только поездом.

– Неплохо это англичане придумали, – одобрительно закивал Новицкий.

– Дальше дорога станет гораздо приятней. Пройдя по пустыне, в Абу-Хамеде поезд выйдет к Нилу, минует пятый, затем, перед Хартумом, шестой порог Нила и через Бербер достигнет конечной станции, – дополнил рассказ второй офицер.

– Все вместе составит около девятисот километров, – сообщил Смуга.

Обмен сведениями окончательно устранил барьер отчуждения. Британцы представились. Капитан Томас Блейк и поручик Александр Гордон возвращались из отпуска в свой гарнизон в Хартуме.

Когда путники познакомились, один из офицеров заметил:

– Прошу прощения, но ваши фамилии как-то странно звучат, их даже трудно произнести.

– Естественно, – улыбнулся Смуга. – Мы – поляки.

– Поляки? Ну-ну… И каким же ветром вас сюда занесло? – удивился Гордон.

– Это долгая история.

– Знаете, эта встреча для меня особенно приятна, потому что в моих жилах тоже течет польская кровь. Моя мать родилась во Франции, но ее отец был поляком. Так что по дедушке я ваш соотечественник.

– Нам это тоже приятно. – Новицкий тем не менее принял это известие довольно сдержанно.

– Раз уж мы затеяли этот разговор, я могу еще сказать, что меня интересует история миссионерства. Известно ли вам, что первым папским посланником в Центральной Африке был поляк Максимилиан Рылло?[141]

– Что вы говорите? – Новицкий никак этого не ожидал. – Опять наши!

– Мужественный человек был этот Рылло, – продолжал Гордон. – До этого он путешествовал на Ближнем Востоке, и его миссионерская деятельность так досадила туркам, что они приговорили его к смерти, а правитель Египта, Ибрагим-паша, считал Рылло своим личным врагом и назначил цену за его голову.

– И Рылло, зная об этом, приехал в Египет?

– Да, это ведь так по-польски, – улыбнулся Гордон. – Попросил аудиенции у Ибрагима и начал со слов: «Я знаю величие твоей души и потому пришел к тебе добровольно». Его слова произвели такое громадное впечатление, что правитель дал экспедиции разрешение на выезд в Хартум.

– Тогда путешествовать было гораздо труднее, чем сейчас, – вставил Вильмовский.

– Нечего и сравнивать. Путешествия на лодке и верблюдах длились пять месяцев. Рылло достиг Хартума, но умер там от истощения в феврале 1848 года.

– Как вы прекрасно знакомы с его биографией. – Вильмовский не скрывал удивления.

– Да потому, что я живу в Хартуме уже много лет и несколько раз приходил на его могилу. Рылло похоронен в садах миссии[142].

– Этот миссионер внес немалый вклад в историю этой земли, – подытожил Вильмовский.

– Жаль, что нам он мало известен, – добавил Смуга.

Поляки с трудом скрывали свое волнение. Наверное, они были обречены каждый раз, когда до них дойдет весть о разбросанных по разным материкам соотечественниках, вспоминать Томека и то, с каким энтузиазмом юноша воспринимал подобные сведения.

Чтобы не поддаваться унынию, все с благодарностью приняли приглашение Блейка пройти в вагон-ресторан.

– В поезде даже есть вагон-ресторан? – не поверил Новицкий.

– Ха! И еще какой! – ответил Гордон и, склонившись к уху моряка, шепнул:

– Там точно есть ром!

– Вот это мне подходит! – обрадовался Новицкий.

Обильный, из семи блюд ужин был подан на столиках, покрытых белыми скатертями. Обслуживал, демонстрируя просто немыслимую почтительность, чернокожий официант в не совсем обычной униформе. В центре Африки все почувствовали себя так, будто оказались в современнейшем парижском ресторане.

* * *

Однообразно текло время: сон, еда и основное развлечение – беседы. Если бы путники были одни, все крутилось бы вокруг единственной темы – Фараона. Присутствие британцев позволяло немного отвлечься, забыться.