Тонкий холод. Книга баллад

Наиважнейший вопрос – потому что для жизни насущный —
с древних времен по сей день, как заноза, тревожит людей:
черт – провокатор он есть или правит привычным нам миром?
Только об этом одном Мефистофеля с Воландом спор:
кроме как этих двоих даже близко в высоком искусстве
образа дьявола нет, чтоб и сердце, и ум убедить.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Первый в детали сидит – и другого ему как бы места
в мире, но также в мирах всемогущий господь не отвел.
Видимым миром второй – и неплохо по-своему правит:
также с трактовкой такой согласиться мы можем вполне.
Каждый из нас подтвердит, заглянув в себя чуточку глубже,
сколько чудовищ сидит в его вроде бы чистой душе:
так океанская глубь, по субстанции тоже прекрасна —
только лишь небо одно в этом плане мы с нею сравним —
чудищ лелеет в себе, сотворить коих суша не в силах,
ибо чем выше предмет, тем и двойственней сущность его.
Но у одних из людей поселяются в мыслях лишь монстры,
в волю не смея войти, а без воли нельзя совершать
в мире подлунном дела, что чудовищ тех имя и носит.
Дело, однако, все в том, что не знает вполне человек
степень предельную зла, на которую в жизни способен
он, при условии, что предоставится случай ему:
это, как правило, власть над людьми иль одним человеком —
тут и является черт, чтоб его до конца испытать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
В браке счастливый супруг также с женщиной и посторонней
может слегка флиртовать: между мыслью и волей тот флирт,
как по канату плясун, грациозно, с опаской танцует,
вправо и влево упасть неизбежно рискуя всегда.
Вправо: когда не всерьез с нею он – понарошке – флиртует,
и при раскладе любом невозможно соитье для них,
а это значит – и жизнь они строить совместно не могут:
в мысли общенье для них протекает, но мысль – разве жизнь?
Можно и влево упасть: если прямо поддаться соблазну
и совершить адюльтер – в прах счастливый рассыпется брак,
и неизвестно еще, отношение с женщиной новой —
будет ли прочным оно или вместе с изменой падет,
съедено как бы грехом, что засело в его сердцевине.
Так что описанный флирт, что по грани заветной скользя —
грань та поступок и мысль – и скользя как по лезвию бритвы,
первый пример есть того, как в детали наш черт и сидит,
и как зависит от нас – хоть все это совсем и не просто —
в мир не пуская его, в табакерке и дальше держать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Или другой вам пример: о достойной мечтаем мы смерти,
чтобы обузой не быть нам в годах никому и ни в чем.
Старость, однако, идет, разрушая любимое тело:
может случиться и так, что не только ходить, но и есть,
что говорю? и дышать мы не сможем без помощи внешней,
смерть же пока не спешит – о, страшна без достоинства жизнь!
но и покончить нам с ней невозможно без римской закваски.
Также и здесь черт сидит – как в детали, в старенье любом
в виде вопроса в душе, на который нельзя нам ответить:
лучше ли ходу вещей предоставить печальный финал
или вмешаться самим, сделав то, что прекрасно, но – страшно?
будем молиться о том, чтоб нас минула чаша сия!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Третий угодно ль пример? он относится к людям немногим,
что, пусть хоть раз, но всерьез для себя попытались найти
то, что привыкли мы звать громким именем истины вечной.
Казус их всех ожидал, ибо должен такой человек —
хочет того или нет – оказать уважение людям:
скажем, подобным Будде, Иисусу и прочим, но жизнь
не позволяет ему ради них изменить свою сущность.
Верным остаться себе суть природы верховный закон,
и остается ни с чем в путь отправившийся правдолюбец,
истины вместо подчас обретя лишь расстройство души.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Также в истории есть много ярких и точных примеров,
как в табакерке сидит абсолютно реальный тот черт,
и как опасно его выпускать человеку на волю:
разве что издавна он с человеком на воле живет.