Топографический кретин

При дальнейшем рассмотрении первокурсница Юля из Забайкалья оказалась по-детски кокетливой, по-датски статной, провинциально мягкой и в чём-то даже податливой — правда, не до такой степени, чтобы пригласить второкурсника Якова на бал, который универ закатил исключительно для только что поступивших. Юля пошла туда с кем-то из своих новых знакомых, у которых, как и у неё самой, вся учёба была ещё впереди, включая и первую сессию. Яков было загрустил, но потом, посмотрев на часы, понял, что меланхолию придётся отложить, и взялся за составление плана дальнейших действий. И тут появилось неожиданное препятствие — в пятиугольном, как Пентагон с птичьего полёта, лице Верки Жмых.

Ни тогда, в школьном лагере, ни потом, во время нечастых, хотя и эмоциональных встреч, Фрэну так и не удалось её полюбить, но Верка не сдавалась и снова и снова появлялась в его жизни, порой доставляя искреннюю радость, порой — как сейчас — добавляя забот. Не по злому умыслу, конечно, — господи, да кто ж заподозрит злой умысел в этих восторженных аквамариновых глазах, в этих замерших в ожидании поцелуя оливковых губах, в этих блестящих самшитовых волосах, так уютно взъерошенных после ночи в вагоне!

И ведь всё это — долгий поезд, неудобная подушка, взгляды свысока, что бросают теперь на неё законные обитательницы общаги № 1, — всё это ради него. И как после этого оставить её здесь, а самому пойти на бал? Но и взять Верку с собой тоже нельзя: во-первых, она ещё школьница, а во-вторых, Яков и сам понятия не имеет, как проникнуть на закрытое мероприятие.

Как можно доступнее изложив ей свои доводы и пряча глаза, он начал собираться.

— В общем, ты тут осваивайся, а я схожу, погляжу, чем чёрт… Эй, да ты что! Ну, ладно, ладно, не реви, пойдём. Только мигом!

— Ну вот, и что теперь? — спросил он Верку, как будто она могла чем-то помочь.

Они стояли под дождём на крыльце дома культуры, прильнув, как и два десятка других неудачников, к стеклянной стене фойе. Внутри, стараясь не глядеть в их сторону снисходительно и изо всех сил скрывая друг от друга праздничное возбуждение, топтались юные счастливчики.

— Я не знаю, — тихо сказала Верка, и Якову сразу стало стыдно. За то, что он, взрослый уже и вполне самостоятельный студент, совершенно бессовестно и несправедливо перекладывает ответственность на несмышлёную старшеклассницу, которая просто не может ответить ему тем же. За то, что он такая инфузория, не умеющая сделать приятное человеку, который любит его так, как не будет уже его любить никто и никогда.

И ещё за то, что девчонка, которую любит он сам, находится там, за прозрачной стеной, а он стоит здесь и набухает дождём, как никчёмная промокашка…

Внутри над толпой первокурсников проплыли тёмные очки.

— Серёга! — Яков схватил Верку за руку и попёр к дверному проёму.

— Ку-да! — в дверях стояли двое старшекурсников с повязками «Оперотряд» на рукавах.

— Серёга! Позовите Серёгу, — взмолился Яков.

— Какого ещё Серёгу!

— Азаряна, какого ещё!

Серёга перешёл уже на четвёртый курс и был командиром всего университетского оперотряда. И ещё он был женихом Алисы из сказки, бывшей школьной возлюбленной Якова, поэтому Яков его знал. Но важнее было то, что Серёга тоже знал Якова, а потому, поздоровавшись с ним за руку и окинув быстрым, явно оценивающим взором его спутницу, пропустил обоих внутрь.

Оказавшись в фойе, Яков тут же потерял из виду Верку, ошалевшую от обилия умненьких красавчиков, но расстраиваться не стал. Долг перед ней я исполнил, пора браться и за собственных баранов, пробурчал себе под нос, всматриваясь в неплотную шеренгу интеллигентиков, предсказуемо выстроившуюся подле его белокурой пассии.

— Ходоки у Ленина, блин, — сказал Яков, хотя нарядом, причёской и расположением духа Юля никак не соответствовала имиджу вождя пролетарской революции, а напоминала скорее строптивую героиню «Легенд и мифов Древней Греции», олимпийскую богиню, к которой смертные выстроились на поклон и были, кажется, не прочь забросить на алтарь её благосклонности парочку-другую конкурентов или каких других жертвенных животных.

Да, ситуёвина, подумал Яков, стряхивая с куртки дождевые капли. Он, в отличие от Юленьки, к числу небожителей не относился. Но, мелькнуло в голове, это ведь как сказать. Ты отучился в универе целый год, а значит, в глазах зелёных очкариков ты уже не просто человек. Не полубог, конечно, и даже, может, не титан, но герой — точно.