Тополя нашей юности

Песчаная, слегка холмистая долина вся застлана зеленой скатертью июньской ржи. Один клин начинается от железной дороги-одноколейки и тянется почти до деревеньки, чьи разбросанные хатки виднеются вдали. Ни деревца в той деревеньке, ни единого кустика. Узнать местность можно только по железной дороге да по этой деревеньке, которая и тогда, в декабре сорок третьего года, стояла посреди голого поля. Возле нее чернел небольшой могильный курган с несколькими соснами и старой скрипучей березой, украшенной аистовым гнездом. Но ни березы, ни сосен издали не видно.

Охваченный смутно-радостным чувством угадывания, воспоминаний и еще чего-то, чему не так легко найти название, Володя Шпачек, корреспондент областной газеты, спрыгнул с поезда, немного отошел от насыпи и медленно побрел во ржи. Он был здесь только в войну — неделю в в декабре и неделю в январе, пока его не ранило, и никогда — потом, но все равно в общем рисунке местности, в ее настроении есть что-то пронзительно знакомое.

Впрочем, это почти родина. В сорока километрах к югу лежит Володино местечко, где он родился, учился в школе, а позже, когда пришли немцы, участвовал в некоторых партизанских делах.

Потом была армия.

Так случилось, что первый Володин фронт пролегал недалеко от родительской хаты. После прихода наших их, восемнадцатилетних местечковых хлопцев, независимо от того, был кто в партизанах или не был, мобилизовали. Запасной полк располагался в большом селе Кобылятичи, где даже жили далекие Володины родственники. За две недели, пока он ползал по-пластунски и долбил замерзший грунт, в Кобылятичи два раза приходила мать — приносила хлеба, сухарей, махорки; он уже тогда начал курить.

Из Кобылятичей их маршевую роту бросили сюда — на Домачевские пески и болота, где немцы вгрызлись в землю и не только не хотели отступать, но почти каждый день ходили в контратаки.

Володя постоял, осмотрелся и двинулся в направлении срубленной из новых сосновых бревен конторы МТС — он знал, что она возле железной дороги. Станция, на которой он слез с поезда, осталась позади. Странно, в Володиной голове эта станция совсем не запечатлелась. Словно ее и не было. Железную дорогу он помнил, помнил два ряда телеграфных столбов с оборванными проводами, но приземистого кирпичного здания, которое, судя по всему, сохранилось, видимо, просто тогда не заметил.

Было часов одиннадцать, солнце поднялось уже довольно высоко. Два дня назад прошли хорошие дожди, и все вокруг буйно росло, цвело, радовало глаз. Во ржи, поднявшейся на сыпучих песках, мог уже спрятаться если не конь с дугой, то приличный лошак. Прошлогодний, второй по счету послевоенный год был урожайным, некоторые колхозы немного окрепли, кое-что дали на трудодни. Если нынешний год будет таким же, то дела пойдут в гору, и, возможно, этот уголок перепаханной войной земли оживет.

Володя уже два года работал корреспондентом областной газеты, выходившей в небольшом приречном городке, любил свою газету и гордился тем, что он в ней работает. Он считал, что от газеты многое зависит. Достаточно поднять острые, нерешенные вопросы, указать надлежащий ход их решения, поставить их на суд общественности, и дела пойдут сами собой.

Писал Володя в основном о колхозах, севе, косовице, поэтому и на окружающий мир смотрел глазами агрария, прикидывал, насколько тот или иной факт подходит для целей сельскохозяйственного отдела редакции. Вот и теперь, направляясь к конторе МТС, он на ходу придумывал название для будущего очерка. «Рожь на бывшей фронтовой полосе» — пришло в голову, но он сразу же отклонил этот заголовок, показавшийся ему невыразительным. Заголовок должен быть кратким, энергичным. «Там, где гремели бои» — возник второй вариант, но и он почему-то не удовлетворял.

Между тем корреспондент подошел к конторе МТС. Ее здание еще не окончено — левое крыло зияет пустыми проемами окон, вокруг разбросаны стружки и щепа. Возле крыльца урчит мотор заведенного «газика», на куче неотесанных бревен курят пожилые трактористы в засаленных одеждах. В конторе, разделенной дощатыми перегородками на комнатки-закутки, кто-то громко кричит в телефонную трубку, хлопают двери, заходят и выходят люди.

Володя толкнулся в кабинет директора, но там было полно народа.

Больше повезло ему у главного агронома. Тот выслушал корреспондента внимательно, назвал несколько цифр и, сославшись на необходимость срочно выехать в колхоз, поручил его участковому агроному — молодой, довольно миловидной девушке.

Голубоглазый агроном в конторе разговаривать не захотела…

И вот они идут. Девушка впереди, корреспондент сзади. Тропинка вьется во ржи, которая им по плечо. Хорошая рожь, хоть растет на песке. Колосья крупные, чуть заметно трепещут нежно-хрупкими полосками цветени. Тронь колос — на пальцах останется желтоватая пыльца. Скоро колос окутается серебристо-белой поволокой, начнет наливаться. Рожь цветет…