Тополя нашей юности

Мы действительно держали путь на Киев. Идти через Гомель было уже нельзя. Его заняли немцы.

Договорились подняться на рассвете. До Днепра нужно было пройти километров сто с гаком. О величине «гака» можно было только догадываться, ориентируясь по карте Европейской части СССР, которую мы захватили с собой.

Легли мы спать вчетвером, а проснулись втроем. Миколы Заболоцкого не было. Сначала мы подумали, что он просто раньше нас встал и вышел во двор. Но не было и пухлого Миколина мешка. Все стало ясно.

— Сбежал, как самый последний предатель, — презрительно сказал Петрусь. — Он всегда вилял, был хорош и вашим и нашим. Баба с воза — коню легче…

Мы заклеймили Миколу и его поступок позором и, даже не завтракая, двинулись в путь. Сначала окрестности были знакомые: сосновые посадки, где деревья росли словно по шнурку, ровными рядами, веселые березовые рощицы, просто лес, в котором дружно и миролюбиво соседствуют ольха и рябина, ясень и дуб. Здесь нам приходилось бывать. В последний год обучения в школе, ранней весной, в этих самых лесах и перелесках проводилась большая военная игра, организованная школьным комитетом ОСОАВИАХИМа. Мы смело топтали здесь вереск, стучали трещотками, заменявшими пулеметы, победно наступали. Тогда мы, конечно, не думали, что очень скоро без всякого боя нам придется покидать родные поля и леса.

Во многих местах стоит несжатый урожай. На ржаном поле колосья склонились к земле, осыпаются ячмень и пшеница. А погода — жни, коси, молоти… Светит солнце, дали застланы легкой прозрачной дымкой, на небе ни облачка. Дождей не будет, хлебороб! Но никто не косит и не жнет…

Остановились поесть под большим дубом, отмерив километров двенадцать. Для этого пришлось немножко свернуть с проселочной дороги на край леса. В лесу на разные лады заливаются птицы, которые уже вывели своих птенцов. Им весело, птичкам: дни еще теплые и до отлета далеко…

В мешке у каждого из нас пока еще полно: хватит самое малое на неделю. Кроме хлеба и опресноков — сало, ветчина, яйца, лук. Грише мать положила даже мешочек сахару и большую кружку — для чая. Едим обобществленные припасы и не стесняемся друг друга.

— Сколько у кого денег? — подкрепившись, спрашивает Петрусь. Лицо у него сосредоточенное и серьезное: наш командир что-то обдумывает.

У меня красненькая тридцатка, три рубля серебром и на сто рублей облигаций. Отец уже год как на пенсии, больших денег в доме не было. У Петруся немного больше, чем у меня, — сорок два рубля, у Гриши — целых семьдесят. Но зато у них нет облигаций.

— Хватит денег, — говорит Петрусь. — На билеты хватит. А доедем до Курска — заработаем. Не калеки…

— У Миколы было двести рублей, — сообщает Гриша. — Он мне сам похвалился…

Мы не хотим слушать про Миколу. У него было денег больше, чем у нас у троих, а он все-таки сбежал. Разве немцам нужны его деньги?

Солнце уже достаточно высоко, сейчас, должно быть, часов двенадцать. Где-то под самыми облаками начинает нудно гудеть немецкая «рама». Все эти дни мы видели только немецкие самолеты. Наши отступали обычно ночью, — видимо, из-за немецких самолетов, которые хищно караулят в небесной сини. Впереди раздается несколько взрывов. Это, наверное, на шоссе. Мы поэтому и пошли проселочной дорогой, чтоб не попасть под бомбежку.

Мы идем, идем, идем… Впереди Петрусь, за ним я, последний — Гриша. На нашем пути попадаются очень красивые места, но нам некогда ими любоваться: нужно идти…

Второй наш ночлег — прямо в лесу, на сухом бугорке. Сквозь кроны деревьев блестят только редкие звезды. Зато возле нас тысяча маленьких звездочек-светлячков. Мы никогда не думали, что их в лесу так много. Протянешь руку — и бери. Безобидные живые угольки не обжигают, не кусаются, а только светят. Мы в чужом, незнакомом лесу, но засыпаем мгновенно и спим мертвым сном. Сколько отсюда до родного местечка? Должно быть, километров пятьдесят…

Просыпаемся, когда солнце уже висит над самым лесом. Одежда немного сыроватая от росы. Ноют ноги, плечи, руки. Это только первые пятьдесят километров. Сколько же еще придется нам отмерить?..

Завтракаем сразу, чтобы привал сделать в обед. В Гришин сахар набилось множество муравьев. Выгонять их оттуда некогда, пусть лакомятся. Еще выясняется, что Гриша взял с собой книжку «Плутония» академика Обручева весом в полкилограмма. На что ему «Плутония»? Сегодня мы далеки от фантазий и знаем, что в центре земли нет никакой пустоты. Там самые тяжелые металлы и сплавы. Но раз Гриша взял «Плутонию», пусть несет…

Леса, луга, поля, на которых, как и там, возле родного местечка, осыпается урожай… Ориентир верный: если много полей, значит, близко деревня. Она то вынырнет из-за поворота дороги, окруженная зеленью садов, то рассыплется хатками по берегу небольшой речушки, спешащей к батьке Днепру, то притаится под охраной векового шумного бора.