Читаем Топологии Миров Крапивина полностью

«Старшего я не сумею описать точно. Знаю только, что он был темноглазый, тонкоплечий, с тёмной, косо срезанной чёлкой. Черты лица почти забылись, но выражение, сосредоточенное и сдержанно-грустное, я помню очень хорошо. И запомнилась ещё такая мелочь: пуговицы на тёмной его рубашке шли наискосок, словно через плечо была переброшена тонкая блестящая цепочка.

<… >

До сих пор я очень смутно помнил его лицо, но сейчас узнал моментально: его тёмную косую чёлку над беспокойными бровями, его зеленовато-карие глаза — внимательные и почему-то слегка виноватые, и коричневую родинку на остром подбородке.»

Впрочем, это лежит на поверхности, и данная истина не нуждается в философских построениях, достаточно только внимательно прочесть книги.

Однако хочется рассмотреть истории посложнее. Например, о мире, куда попал маленький барабанщик Володька («Жили-были барабанщики»).

Поскольку публиковалась эта сказка единожды, то напомню вкратце её содержание:


Четвероклассник Володька принят в пионерлагере «Самоцветик» в барабанщики. Но радость его была недолгой: малыш не подходит по росту, и «добрые тёти вожатые» отбирают у него барабан и палочки и выставляют из шеренги.

Грустный и расстроенный Володька бредёт куда глаза глядят и сам не замечает, как оказывается в иных измерениях, в Городе, сумрачном и загадочном.

Чёрные гвардейцы, рыскающие по городу в поисках инакомыслящих, воюющие с повстанцами-барабанщиками. Канцлер-диктатор, бывший Первый Министр, прибравший после смерти Доброго Короля королевство к рукам, десятилетний Маленький Король, которого диктатор и его клика изгнали из Города. Волшебный сигнал барабанов, который, если сыграть на рассвете в день Середины Лета,[3] то рассыплется любое зло.

Володька схватывается с гвардейским патрулём, пытаясь спасти раненного барабанщика, приносит волшебный сигнал в лесной лагерь барабанщиков, а после пленения гвардейцами помогает ребятам бежать из тюрьмы, играет волшебный сигнал, спасает Город от диктатора и… погибает, смертельно раненый капитаном гвардейцев…

Очнуться вновь в нашем мире и встретить барабанщиков отряда «Каравелла» — вот это уже действительно сказка, классический сказочный хэппи-энд.

А вот в предыдущих событиях — море загадок и неясностей. Первое же: Володька в одиночку, одними барабанными палочками гоняет троих взрослых, вооружённых шпагами (а точнее, рапирами) гвардейцев, и те бегут от него, словно зайцы. Сомнительно, чтобы в гвардии Канцлера служили представители Тех, Кто Велят (из «Голубятни на жёлтой поляне»), панически боящиеся барабанных палочек. Не менее сомнительно, чтобы десятилетний мальчишка, боднувший защищённого кирасой гвардейца в живот (любопытно, что после этой «атаки» гвардеец хватается за живот,[4] а не Володька за голову), навёл такой страх на взрослых профессиональных солдат, что они кидаются от Володьки, как зайцы, побросав свои клинки. Ребята, ну есть же предел трусости!

А может, не в трусости дело? Может, всё здесь совсем по другому? Давайте задумаемся. Министр-Диктатор-Канцлер правит не более полугода (иначе повстанцы в лесу просто вымерзли бы в шалашах, а чего-то покапитальнее — землянок, например, — на территории их лагеря не обнаружено). Значит, он не успел бы набрать и вымуштровать СВОЮ армию. Стало быть, он использует войска, созданные ещё при Добром Короле. Далее: в любых Королевствах в армии, точнее — в Гвардии, служат дворяне. Это закон. А какую клятву дают дворяне, вступая в Гвардию? Правильно. Клятву на верность Престолу. Личность восседающего на оном при этом не уточняется. Канцлер восседает на престоле законно: он опекун несовершеннолетнего Принца, точнее, Маленького Короля, поэтому юридические формальности соблюдены неукоснительно.

Итак:

1. Гвардия ОБЯЗАНА выполнять приказы диктатора. Нарушить клятву они не могут по законам дворянской чести.

2. Канцлер — злодей.

3. Ему известно о Волшебном Сигнале и его свойствах.

Что же происходит? Канцлер, без сомнения, отдаёт приказ найти и ликвидировать человека, узнавшего волшебный сигнал.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Михаил Кузмин
Михаил Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, композитор. До сих пор о его жизни и творчестве существует множество легенд, и самая главная из них — мнение о нем как приверженце «прекрасной ясности», проповеднике «привольной легкости бездумного житья», авторе фривольных стилизованных стихов и повестей. Но при внимательном прочтении эта легкость оборачивается глубоким трагизмом, мучительные переживания завершаются фарсом, низкий и даже «грязный» быт определяет судьбу — и понять, как это происходит, необыкновенно трудно. Как практически все русские интеллигенты, Кузмин приветствовал революцию, но в дальнейшем нежелание и неумение приспосабливаться привело его почти к полной изоляции в литературной жизни конца двадцатых и всех тридцатых годов XX века, но он не допускал даже мысли об эмиграции. О жизни, творчестве, трагической судьбе поэта рассказывают авторы, с научной скрупулезностью исследуя его творческое наследие, значительность которого бесспорна, и с большим человеческим тактом повествуя о частной жизни сложного, противоречивого человека.знак информационной продукции 16+

Джон Э. Малмстад , Николай Алексеевич Богомолов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное