Читаем Топологии Миров Крапивина полностью

Однако, в последующих строках произведения Н. разворачивается эпос, типичный по настрою для неё самой и для упомянутых «Чёрных хроник». С таким же успехом мотивы битвы с самим собой и за справедливость можно найти у Муркока — не менее эпично и даже более трагично, но при чём тут Крапивин-то, а? Крапивин никогда не делил мир на чёрное и белое — это слишком узкое понимание его книг — типичное для многих детей, я не спорю, однако двоичный вывод можно сделать из любого произведения — из тех же ЧХА. Из последних даже проще: слишком слезливо они написаны, в стиле «пожалейте нас, бедных». Крапивинские герои не хотят, чтобы их жалели, они хотят жить — и первыми не лезут в драку. Вспомним Каховского в троллейбусе? А первым начал не он!! И попробуйте оправдать мотивы тётки, схватившей за руку мальчика только из-за того, что, привыкши судить по себе, она заподозрила его в мелком мошенничестве и решила проявить бдительность!

Что же касается исходов хоббитских ролевых игр, то я что-то не припомню ни одной победы светлых три года подряд: 1991–1993. Уж не рискнёте ли вы назвать таковой разнос Ангбанда толпой пьяных мужиков из племени людей, которым хотелось порезвиться? Без правил и ограничений? Достойное деяние Черниховского прославило светлые силы на века и нанесло сокрушительный удар по беззащитной психике тёмных! Они, видимо, до сих пор дрожат — так дрожат, что на КАЖДОЙ игре срочно начинают резню, пока чего доброго светлые не одумались и не пошли устанавливать справедливый порядок. Что касается в жизни, то опять-таки, не припомню крапивинистов, которые шли бы поджигать дома и т. д. Да, они не отличаются — МЫ не отличаемся конформизмом, но и экстремизмом тоже. Потому прошу всех имеющих на дисках текст данного стиха, провести контекстный поиск с заменой слова «Крапивинские» на слово «Ниенновские». Ныне, присно, и во веки веков.

ФИДО.

Антон Топольков»

_______________________

От себя хочу лишь добавить, что Топольков с истинно молодой горячностью немного зарывается в своих комментариях, но если отбросить его непосредственные укусы в адрес Ниенны как личности — то остальные замечания его более чем справедливы. Однако за манеру подачи информации я всё-таки перед Ниенной за него извинюсь. Но — только за это…

Так как — у Ниенны ничего Крапивинского нет?!

И всё-таки — специально для тех, кто любит и ценит книги Крапивина: если вы не читали ещё «Чёрные Хроники Арты» Ниенны — почитайте. Там отнюдь не «сопли» или «слёзы», как говорит Топольков, а отголосок древней боли. И Командорских мотивов здесь — более чем достаточно. Просто надо вспомнить простую истину: можно любить или не любить самого человека, но книги его от этого хуже не станут. И если страницы напоены болью и стоном за живших и ныне живущих, то что это — истерия или попытка ЗАЩИТИТЬ, заслонить собою… Это есть в Хрониках, и это же кочует из книги в книгу по всему Великому Произведению Командора Дороги: Владислава Петровича…

Глава 7

Мальчик и Великое Служение

Господи! Почему так часто гибнут дети?!

Заголовок в «Киеских Ведомостях»
Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение
Михаил Кузмин
Михаил Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, композитор. До сих пор о его жизни и творчестве существует множество легенд, и самая главная из них — мнение о нем как приверженце «прекрасной ясности», проповеднике «привольной легкости бездумного житья», авторе фривольных стилизованных стихов и повестей. Но при внимательном прочтении эта легкость оборачивается глубоким трагизмом, мучительные переживания завершаются фарсом, низкий и даже «грязный» быт определяет судьбу — и понять, как это происходит, необыкновенно трудно. Как практически все русские интеллигенты, Кузмин приветствовал революцию, но в дальнейшем нежелание и неумение приспосабливаться привело его почти к полной изоляции в литературной жизни конца двадцатых и всех тридцатых годов XX века, но он не допускал даже мысли об эмиграции. О жизни, творчестве, трагической судьбе поэта рассказывают авторы, с научной скрупулезностью исследуя его творческое наследие, значительность которого бесспорна, и с большим человеческим тактом повествуя о частной жизни сложного, противоречивого человека.знак информационной продукции 16+

Джон Э. Малмстад , Николай Алексеевич Богомолов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное