Читаем Топологии Миров Крапивина полностью

«Маленький мальчик в Пространствах гулял,Вечность закончилась — мальчик упал…»Кто-то придумал сей глупый стишокПеред началом Пути на Восток.Вместо дразнилок — тоннеля изгиб,Мальчик давно на Голгофе погиб,Чтобы опять искупить боль и страх —Новый распят на Вселенских Весах.Было копьё, что впивается в грудь.Будет День Третий? Вздохни и забудь!Если Игла Чаши Зла упадёт —Самое пылкое сердце проткнёт.И не помогут заклятья и стон,Арки Моста и Дорожный перрон.Смех во Вселенной спасенье несёт,Чистый душой на себя боль возьмёт!..Мальчик распят на Вселенских Весах,Лето его растянулось в веках.Город в Безлюдных Пространствах растёт,Кто-то забытую радость найдёт,Кто-то вздохнёт, покидая Кристалл,Мальчик от боли Вселенной устал,«Мальчик с друзьями всё лето гулял.Вечность закончилась — Шурка упал…»

Вот вам и Миссия. Новый Крест — Вселенские Весы Равновесия. И новый, распятый на этом Кресте. Мальчишка. И новое копьё, вонзающееся в сердце Распятого — игла Шара Зла на Весах… И ещё — воскреснет ли Мальчик вновь? Почему же так горько на душе… «Вечнось закончилась — Шурка упал…» Встанет ли?

Кому решать это? Нам…

(Есть, кстати, ещё один прекрасный Апокриф, написанный Алексом Мустейкисом, и я его приведу здесь почти полностью. Речь здесь — не о Втором Пришествии, а судьбе Мессии-Иешуа. Итак:

«— И во всех pукописях, во всех пpеданиях не было ничего о том, что Он делал в эти годы. И однажды я догадалась — их не было, этих потеpянных лет! Он был таким же мальчишкой, как… как Аpвис. Или как Сет, только чуть постаpше… Может, Он ушел своей доpогой пpямо из хpама. И нашел таких же мальчишек, детей pыбаков и мытаpей. Ведь это каждый из нас бы мог услышать — «Пошли со мной!» — и с легкостью оставить дом, котоpый никогда не был pодным… И они игpали в Цезаpя, то есть это взpослые думали, что они игpали… А для них это было жизнью, единственной и веpной. И Он с легкостью изменял столетние заповеди, а когда взpослые пpислушивались к тому, что Он говоpил, то сеpдились и пpогоняли пpочь…

<… >

И они судили Его не за то, что Он называл себя Цезаpем, цезаpем для десятка таких же pебятишек. Hет, они судили Его потому, что поняли — Он пpав. Он осмелился быть пpавым, он осмелился быть честнее и чище тех, кто был стаpше. И Он осмелился доказать это пpи всех…

Hет ничего опаснее стыда властителей. Потому что избавиться от него они могут единственным способом.

И Его pаспяли…»

Изменились ли взрослые за последующие 2000 лет? Господи, да почему же только дети и способны сказать правду в лицо тирану! И почему тут же взрослые стремятся затоптать, раздавить последние капельки Света в этом мире?! Потому что тиран — взрослый? Или просто потому что так — спокойнее, а?

<p>Глава 8</p></span><span></span><span><p>Сказка о памятниках</p></span><span>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение
Михаил Кузмин
Михаил Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, композитор. До сих пор о его жизни и творчестве существует множество легенд, и самая главная из них — мнение о нем как приверженце «прекрасной ясности», проповеднике «привольной легкости бездумного житья», авторе фривольных стилизованных стихов и повестей. Но при внимательном прочтении эта легкость оборачивается глубоким трагизмом, мучительные переживания завершаются фарсом, низкий и даже «грязный» быт определяет судьбу — и понять, как это происходит, необыкновенно трудно. Как практически все русские интеллигенты, Кузмин приветствовал революцию, но в дальнейшем нежелание и неумение приспосабливаться привело его почти к полной изоляции в литературной жизни конца двадцатых и всех тридцатых годов XX века, но он не допускал даже мысли об эмиграции. О жизни, творчестве, трагической судьбе поэта рассказывают авторы, с научной скрупулезностью исследуя его творческое наследие, значительность которого бесспорна, и с большим человеческим тактом повествуя о частной жизни сложного, противоречивого человека.знак информационной продукции 16+

Джон Э. Малмстад , Николай Алексеевич Богомолов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное