Тоска по Лондону

Балалайка явился к девяти и увивался, словно щенок, которого приласкали. Я знал, что он помчится докладывать Косому Глазу, едва лишь я отпущу его от себя. На то и рассчитывал. Оправдывая свое участие, Балалайка представит дело в подходящих красках. Зато доложившись Косому Глазу он полгорода опрыгает, разнося благую весть. И это хорошо. Но он и думать не думает о том, что грозит мне. С его точки зрения, мне после ухода с почетной должности Городского Сумасшедшего ничто не грозит. Для него публикация в «Кривде» — охранная грамота.

Жучила в сопровождении жены пунктуально прибыл на машине, которую заботливо припарковал на видном месте.

Балалайка вытаращил глаза, когда я сказал: сейчас сообщит, что Завгар скончался от отравления грибами.

Завгар умер сегодня ночью в больнице скорой помощи от острого пищевого отравления, дрожащим голосом сказал Жучила.

У Балалайки подогнулись колени.

Сказать Жучиле, чем он обязан мне? Давно уже я так страстно не молил о сохранении чьей-то жизни, не в моих обычаях надоедать просьбами… Да что там, разве поймет…

Супруга ела меня преданным взглядом, она лучше мужа усекала суровую реальность.

Минута молчания была цинично прервана твоим, Эвент, покорным слугой. Бог не фраер, сказал я, и все они невольно глянули на небо. Убежден, никто из вас на хочет есть грибов, и этого можно избежать, если предать происшедшее огласке.

От фонтана я предложил перейти к клумбе, там всегда кто-нибудь толчется, если не националисты, так хоть филателисты. Не стоило труда скандальными репликами собрать вокруг человек тридцать. Среди них я с удовлетворением, воистину глубоким, отметил известных всему городу сплетников и бросил в пространство, что, ежели у кого есть магнитофон и он желает продублировать запись происходящего, я не против, новости ожидаются сенсационные. В результате установилась дисциплинированная тишина.

В обстановке кризиса держава крайне заинтересована в наказании коррумпированных чиновников и в переадресовании им вины за нынешний кризис. Поэтому шантажи и убийства не остановят расследования по данному уголовному делу. Итак, за дело, друзья, вперед и с песней, отступать нам некуда, позади смерть, а впереди слава. Вообще-то, и впереди смерть, но не вследствие отравления грибами. Это я болтал, вытаскивая и проверяя свой карманный диктофон. О батарейках на сей раз позаботился особо. Включил его и сказал:

— Мы собрались здесь, в центральном сквере у клумбы в девять часов пятнадцать минут утра, чтобы в интересах законности засвидетельствовать и записать показания, к делу до сих пор не приобщенные. Пожалуйста, начинайте.

Сияло холодное солнце. Дул ветерок, шурша опавшими листьями. Высокая и редкая пленка облаков не обещала, к счастью, влаги. Полукруглый фасад таращился громадными окнами радостно и бессмысленно. Брел старичок с собакой, тоже примкнул к нашей группе. Время по-прежнему ничего не стоит в этой стране, и к концу интервью собрание пополнилось.

The best interview I ever made in my life. I have never showed better performance.

Иногда наступала заминка — когда вопросы звучали особенно остро. Но стоило мне кинуть оком на жучилину супругу, как она шпорила его, словно трусливую лошадь перед препятствием.

В полчаса все было окончено. Ветер так же шуршал листьями. Я дал Жучиле прослушать запись и попросил подтвердить ее подлинность на звуковом фоне городских курантов, отбивавших десять. Расстались дружески. С такой женой Жучила не пропадет, хотя теперь стало понятно, зачем понадобилась диван-подруга. Прощаясь, жена спросила, куда бы я рекомендовал им податься. В Ригу, в плацкартном вагоне, сказал я. На время забудьте о своей машине, о такси и частниках. Везде и всюду бывать в людных местах, в светлое время и пользоваться только коммунальным транспортом.

После этого я занялся главным свидетелем, на него жалко было глядеть, на бедную мою Балалаечку, он обалдел. «Пид вежею» я дал ему выпить и сам принял и закусил плотно в преддверии того, с чем теперь вот обретаюсь…

Обстановка на мой взгляд такова.

Первый в разгаре деятельности. Но Жучилу убивать уже поздно. Слухи поползли, пока еще меееедленнннннноо, но набирая скорость и делаясь достоянием многих. Первый пока, думаю, станет держать Сека за фалды в непосредственной близости, кадить ему — и гасить пожар и заглатывать дым с помощью, так сказать, внутренних ресурсов. А тогда уж…

А тогда не знаю.

Теперь в поисках меня рыщут все.

Первый — чтобы убить.

Сек — чтобы добрать недостающие улики.

Косой Глаз — чтобы играть свою игру, разнообразие их замыслов необъятно.

Крошка — поскольку я просил его о защите, которой теперь, всего несколько часов спустя, не могу довериться: его дворняги уже получили заказы других господ, поди знай, кому повинуются.

Убитым быть не хочу, теперь осознал. Сесть в подвал Косого Глаза, где, возможно, было бы безопаснее всего — если, после всех дел, позволено говорить о безопасности — не имею права, пока не передам пленку Секу.