Тот, кто стоит за плечом

Она не стала надевать присланную шубу – Ольга шла на встречу не из-за подарка и не в ожидании новых. Больше всего ей хотелось, чтобы ни звонков, ни подарка, ни письма не было и чтобы можно было стереть эти сточки из жизни так же лихо, как стирается текст на экране компьютера.

Все дорожки в парке были занесены снегом. По ним шли редкие запоздалые прохожие, не обращающие никакого внимания на зябнущую в своем стареньком пуховичке Ольгу. Она засунула руки глубоко в карманы и все пыталась согреться, пока не поняла, что дрожит даже не от мороза, а от страха.

– Не плачь, маленький, – успокаивала ребенка какая-то женщина, – каждый может упасть. Ну, тебе же уже не больно?..

Ольга отвернулась, чтобы не видеть эту простенькую картинку семейного счастья. Каждый может упасть, но подняться находит силы не каждый.

Затренькал трамвай, дребезжа по рельсам. И тут Ольга спиной почувствовала опасность. Ужас заставил ее замереть на месте, а потом резко обернуться.

У обочины стояла большая черная машина, совершенно по-человечески щеря свою радиаторную пасть. За тонированными стеклами, в которых многократно отражались огни фонарей, нельзя было ничего разглядеть, но каким-то шестым чувством Оля ощущала, что источник ее неприятностей там. Со стороны водителя медленно открылась дверь… Ольге казалось, что время растянулось, а мир вокруг стал черно-белым. Чувство нереальности усиливалось, словно она попала на старую кинопленку и вот сейчас плохо играет предписанную неведомым режиссером роль.

Неужели она и вправду пришла, чтобы сдаться? Ради Сашки? Но будет ли от этого легче Сашке? Вчера они немного поссорились с сыном, но он вернулся такой отчаянно счастливый, что Ольга ясно поняла: мальчик вырос, и ему сейчас не до ее проблем и не до ее страхов. Он шагнул во взрослую жизнь, познал счастье любить и быть любимым. Это было написано на его лице, застыло в больших светлых глазах. Ольге хотелось смеяться, плакать и защищать своего большого мальчика от всех невзгод взрослой жизни…

И вот она здесь. У дороги, словно вышедшая на промысел проститутка. Боже мой, до чего же стыдно! До чего унизительно! Нужны ли Саньке такие жертвы?..

Из автомобиля показался плечистый, совершенно незнакомый ей человек. Неужели это ее враг? Тот, кто преследовал и пугал ее? Она с тревогой вгляделась в грубое простое лицо.

– Ну что стоишь, садись, я за тобой, – сказал мужчина.

Голос хрипловатый, но все-таки не тот, что был в трубке. Ольга скорее не услышала, а почувствовала эту разницу нутром. Значит, только шофер, только посредник. Момент встречи оттягивается…

Она машинально отступила, поскользнулась на скрытом под снегом льду, упала, больно ударившись о бордюр коленкой.

Посланник живо подскочил к ней, с силой дернул за руку, поднимая с земли.

– Ну давай, садись же! – повторил он с заметным раздражением.

– Пусти! – Ольга рванулась, и мужчина от неожиданности выпустил ее руку. – Я никуда не поеду! Отстаньте от меня!

– Как же так? Мне сказали привезти…

Он потянулся к ней, Ольга отступила.

– Оставьте меня в покое! – в отчаянии закричала она, уворачиваясь от его рук. – Не трогайте меня! Я сейчас полицию вызову!

Мужчина досадливо сплюнул и оглянулся. Женщина с ребенком, который уже не плакал, а, как и мама, с ужасом смотрел на разворачивающуюся сцену, стояла неподалеку.

– Вот ненормальная! – Водитель покачал головой.

И Ольга, почувствовав, что это ее последний шанс, спотыкаясь, побежала прочь, путаясь в снегу, едва не падая. Она бежала, задыхаясь и вместе с тем чувствуя, что оставляет позади что-то страшное.

* * *

В субботу мама приболела – так, ничего серьезного, обычная простуда. Накануне она вернулась откуда-то вечером сама не своя. Сашка даже слышал, как она плачет у себя в комнате, зашел, чтобы спросить, все ли в порядке, но она лишь слабо кивнула и отвернулась к стенке. А на следующее утро у Ольги обнаружилась температура и такая боль в горле, что она едва могла говорить.

Санька ухаживал за ней, приносил чай, мед и малиновое варенье. И охотно согласился с ее робкой просьбой одному сходить на рынок за продуктами на неделю. Сашка подхватил мамину сумку и отправился на рынок – впервые после того странного сна. Обычно мама ходила сюда одна, вместе у них как-то не получалось. И вот теперь он бродил по открытым рядам, борясь с ощущением дежавю, то и дело опуская голову, если ловил чей-то взгляд. Ему почему-то было стыдно – словно он и вправду громил этот рынок в стае обезумевших животных.

Он невзначай вгляделся в лицо пожилого кавказца, полноватого, с крупным орлиным носом – словно вспомнил его, как будто видел тогда, в своем сне-безвременье. А тот, заметив интерес к себе, обрадовался: было ему холодно, да и скучно, а тут есть с кем перекинуться словом.

– Что желаешь, дорогой? – с легким акцентом спросил он.

– Сколько? – Санек наконец заметил, что давно уже стоит перед его прилавком, и кивнул на пучок зелени, чтобы хоть что-то сказать.