Тот самый

На карандашных рисунках всюду были люди. Слева направо прослеживалась их эволюция: сначала на меня смотрели едва узнаваемые человечки с чёрными линиями вместо рук, после их силуэты угадывались всё отчётливее, а в конечном итоге фигуры людей прорисовывались анатомически. Кто-то рисовал обыкновенную семью: папа и мама держали дочку за руки. Вместо улыбок художник подарил им кривые изогнутые линии. Их рты напоминали леску, натянутую по краям. С каждым рисунком лица родителей становились всё техничнее. На последнем портрете их лица были хаотично заштрихованы с такой силой, что грифельные линии оставили глубокие борозды на бумаге. Нетронутым осталось только лицо дочки – художницы этой домашней выставки.

Я посмотрел в нарисованные глаза, которые оказались как раз напротив моих глаз, и коснулся пальцами карандашной линии подбородка. Призраки за моей спиной оживали, и я дёрнулся, как будто кто-то окликнул меня.

Внизу я слышал голоса Кира и Жеки. Мне стало интересно, о чём они говорят, и я вышел в коридор, чтобы подслушать. Моё внимание привлёк странный звук.

Я огляделся и замер.

– Разве призраки пользуются дверьми?

Жека и Кир резко обернулись на голос. Они проследили за моим взглядом, и мы вместе уставились на входную дверь.

Дверная ручка медленно поворачивалась.

Глава IX. Чаепитие у Шляпника

– Обычно человек просыпается и не знает, что сегодня – последний день в его жизни. Лиза знала.

Я молча слушал, разглядывая узловатые вены на запястье объявившейся хозяйки дома. Морщинистая рука, сражённая тремором, наливала кипяток в кружки. На дне плавали засушенные листья черники. Как только горячая вода коснулась керамических стенок, сладковатый лесной аромат наполнил кухню. Передо мной стояла стеклянная вазочка с леденцами. Чуть дальше лежала открытая пачка печений – на вид им было лет сто, не меньше. Если попробовать надкусить печенье, можно было сломать зуб. По разумным соображениям я сидел и не двигался.

В воздухе пахло черникой, солнечный свет заливал обеденный стол, оставляя жёлтые блики на ажурных салфетках. Со стороны всё выглядело мило, и между тем я чувствовал себя Алисой на чаепитии у Шляпника.

Всё случилось стремительно. Когда дверная ручка опустилась вниз, Жека схватила Кира за руку и уволокла его в коридор, а я, пойманный врасплох, так и остался стоять на втором этаже, опираясь руками о перила.

Дверь медленно отворилась, и на пол упала полоска света. Возле двери чья-то рука водрузила маленький чемодан. Я будто бы очнулся от этого простого жеста и огляделся в поисках путей бегства. Чтобы сбежать через маленькое окошко в подвале, мне пришлось бы спуститься на первый этаж и пройти мимо входной двери. Так рисковать я не мог. Воображение уже рисовало страшные картины: кто мог вернуться в дом-призрак? Что меня ждало? Это ли проклятие за то, что мы нарушили покой дома?

Пока я думал, чувствуя проступивший на спине пот, мир вокруг меня продолжал жить. Открывшаяся нараспашку дверь впустила солнечные лучи в мёртвый дом, и вокруг силуэта появился ореол света. Я видел только тёмную фигуру. Мысли заходили в тупик, а пальцы всё крепче сжимались на перилах, будто этот жест мог удержать меня от падения в бездну страха. Я убеждал себя, что всё нормально. На самом деле всё, происходящее сейчас, никак нельзя назвать нормальным. Всё здесь было неправильным, ненормальным, и я в том числе. Я в первую очередь. Вместо того чтобы сбежать как можно скорее, я стоял и вспоминал то, что случилось в подвале. Может быть, так на нас повлияли призраки дома. Чтобы не впадать в панику от того, что происходило на первом этаже, мозг начал занимать меня другими мыслями. Когда я занят своими мыслями, я занят как никто другой: в такие моменты меня не существует для мира, а мира – для меня. В подвале было слишком темно: я не мог видеть Кира, а он – меня. Когда я поднимался по лестнице, я хотел, чтобы он видел, как я уходил. Я хотел, чтобы он знал: я сделал это специально с намерением задеть его.

Дверь со стуком захлопнулась, и я опустил взгляд. Женщина поправила фетровую шляпу и придирчиво оглядела себя в зеркало. Прямо сейчас я осознавал значимость первобытных инстинктов: животные, предчувствуя пожар, бегут к воде. Для этого необходимо чутьё. Необязательно видеть – достаточно только чувствовать. Ощущать. Бывают такие взгляды, которые можно почувствовать кожей, даже если стоишь спиной к тому, кто на тебя смотрит.

Женщина, повинуясь первобытным инстинктам, почувствовала мой пристальный взгляд, ощутила чужое присутствие в доме и вскинула голову, точно зная, где я стою.

Я пригнулся, глядя на оживший призрак дома через деревянные перила.

Наши взгляды встретились. Это длилось всего секунду или целую вечность – когда дело касается взглядов, трудно измерить их временем.

Я приготовился врать, но ни одна из заготовленных фраз мне не понадобилась.

– Разве сегодня вторник? – буднично спросила женщина. – Обеденное время прошло, пора пить чай.