Читаем Тотальные истории. О том, как живут и говорят по-русски полностью

Две одинаковых затеи — бурятский Арбат с купеческими домиками и исторический иркутский квартал отталкиваются от одной и той же концепции: создать для туристов пешеходную зону со старинными зданиями, наполненными современным смыслом: магазинами, ресторанами, музеями. Но насколько органично воплотилась эта концепция в Улан-Удэ, настолько же, на мой взгляд, неудачно вышло в Иркутске. 130-й квартал выглядит как куча-мала из разнородных построек, не воссоздавая целостного образа прошлого.

* * *

В Иркутске мы расстаемся с Еленой Вячеславовной Арутюновой.

— Я попала на Тотальный диктант случайно, — рассказывает она. — За компанию с коллегой поехала в Новосибирск на конференцию в две тысячи четырнадцатом и там встретилась с людьми, которым были интересны те же вопросы истории, теории, методики преподавания орфографии, что и мне. Я влюбилась в диктант с первой конференции, а почему диктант ответил мне взаимностью, до сих пор не знаю…

В ее словах — искреннее удивление, непонятное посторонним. Ведь Арутюнова — трудоголик и перфекционист, человек, искренне увлеченный своей работой: таких людей Тотальный диктант обожает.

— Мы жили в пансионате «Лесная сказка», — продолжает Елена Вячеславовна. — Невозможно забыть прогулку над Обским морем по хрустящему снегу, под звездным небом, вместе с редактором портала «Грамота. ру»… и разговоры: об орфографии, учебниках русского языка и «Грамоте». В то время я писала диссертацию об истории реформ и сделала в Новосибирске доклад о проблемах пунктуации, которые обсуждались в ходе полемики о реформе орфографии в середине шестидесятых годов. На следующий год, в две тысячи пятнадцатом, меня пригласили на конференцию организаторы, а Наталья Борисовна Кошкарева предложила стать членом экспертного совета.

* * *

Мы тепло прощаемся с Иркутском и его людьми: прогулкой по городу, катанием на «чертовом колесе» и ужином в кафе 130-го квартала. Пожалуй, это один из самых восхитительных вечеров нашего путешествия. У Иркутска — человеческий масштаб. Центр его не погребен под небоскребами, не залит по самое небо стеклом и пластмассой, не обшит дешевым сайдингом — он весь из дерева и камня. Так удивительно увидеть столько деревянных домов в центре большого города… Возвращаться в гостиницу и пройти мимо аккуратно сложенной поленницы… Местное деревянное зодчество — настоящий рукотворный атлас архитектурных стилей: сибирского барокко, деревянного классицизма, древнерусского языческого стиля, модерна и сложного симбиоза различных направлений. Увы, состояние многих старых зданий плачевно. Деревянный город умирает (а в некоторых местах дома жгут, чтобы освободить дорогостоящую землю в центре). Как образно написал в одной из своих статей доктор исторических наук, профессор Меерович о богатстве иркутского зодчества, «магический орнамент покрывает крыльца и двери, отгоняя злых духов. Но он не способен защитить от современных демонов обогащения».

<p>Глава 16. Иркутск — Тайшет (670 км). Тайшет — Красноярск (390 км)</p>Маршрут: Ангарск (1945 г.) — Усолье-Сибирское (1669 г.) — Черемхово (1743 г.) — Нижнеудинск (1648 г.) — Алзамай (1887 г.) — Тайшет (1897 г.). Время в пути: около десяти часов.Маршрут: Тайшет (1897 г.) — Канск (1628 г.) — Красноярск (1628 г.). Время в пути: около шести часов.

Ночью возвращается зима: перевал, через который наш караван проехал позавчера, закрывают из-за бурана и нулевой видимости. Мы едва успеваем покинуть город, как обильный снегопад и шквальный ветер погружает Иркутск в десятибалльные пробки. ГИБДД призывает водителей отказаться от поездок «до нормализации ситуации», а МЧС предупреждает о сильном гололеде и возможном сходе снежных лавин в горах. За Иркутском мы встречаем первый на востоке дорожный указатель на Новосибирск: центробежные силы устремляются в сибирские города-миллионники. Движение по трассе, несмотря на непогоду, очень интенсивное, на дорогу здесь нанизаны города с населением в десятки и сотни тысяч человек: Ангарск — 226 тысяч, Усолье-Сибирское — 78 тыс., Черемхово — 51 тыс., Тулун — 41 тыс., Тайшет — 33 тыс., Канск — 90 тыс.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки