«Товарищ Керенский»

Большевики инициировали контрпропагандистскую кампанию: защищали лидера, печатали соответствующие статьи в партийных и советских изданиях, стремились проводить свои резолюции на митингах и собраниях. Так, в середине апреля собрание команды учебного судна «Память Азова» постановило, что «обсудив тезисы Ленина, целиком присоединяется к этим положениям, основанным на научном социализме… и приветствует товарища Ленина как передового борца русского революционного пролетариата»[1046]. Необходимость защиты партийного лидера требовала укрепления его репутации «борца за свободу» – такой прием, как уже упоминалось, применялся и в других случаях, и не только по отношению к лидеру большевиков.

Этим пропагандистским атакам противостояли, помимо большевиков, и некоторые другие социалисты. В газете эсеров была опубликована резолюция, принятая 20 апреля Советом 4-го Нарвского подрайона (Петроград): «Мы, люди разных течений, протестуем против травли буржуазной прессой т. Ленина и его сторонников и требуем от буржуазной прессы немедленного ее прекращения»[1047]. Можно предположить, что левые эсеры, укреплявшие в это время свое влияние в столичной партийной организации, сочли необходимым в разгар Апрельского кризиса противостоять «буржуазной прессе». «Недостойную травлю» «товарища Ленина и его последователей» осуждали и некоторые Советы, контролировавшиеся меньшевиками и эсерами. Так, Исполнительный комитет Гельсингфорсского Совета в середине мая призывал задерживать и доставлять в Исполком «подозрительных лиц», призывающих к расправам над «ленинцами»[1048]. Однако появление призывов такого рода свидетельствовало о распространении антиленинских настроений и в главной базе Балтийского флота.

Борьба против «ленинцев», перераставшая в критику умеренных социалистов, переплеталась с другой пропагандистской акцией: в либеральных и консервативных газетах начали публиковаться статьи, критикующие промышленных рабочих. После Февраля многие рабочие добились установления восьмичасового рабочего дня, получили существенные денежные прибавки – и «буржуазные» издания стали писать об антипатриотичном «эгоизме пролетариев», которые заботятся о своем комфорте, в то время как фронтовики сутками сидят в холодных и сырых окопах, постоянно подвергаясь смертельной опасности. Одновременное появление серии статей такого рода объясняется не только социальным заказом со стороны предпринимателей, но и актуальными политическими задачами. Противопоставление солдат рабочим могло ослабить базу общественной поддержки Советов, прежде всего Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Такая опасность была вполне реальной: в то время еще не были достаточно ясны настроения солдат даже столичного гарнизона, а некоторые фронтовые части принимали резолюции, осуждавшие рабочих. Антирабочие настроения отразились и в частной переписке солдат[1049].

Все это беспокоило и лидеров Петроградского Совета, и рабочих столицы. На промышленных предприятиях принимались резолюции с осуждением «буржуазной» прессы, консервативные и либеральные газеты подвергались бойкоту. Рабочие организации и коллективы предприятий пытались найти взаимопонимание с солдатами – приглашали делегации фронтовиков на фабрики и заводы, демонстрируя гостям, что оборонные работы не прекращаются. Была инициирована кампания по сбору пасхальных и первомайских подарков для действующей армии, на фронт гостинцы повезли специально отобранные делегаты. Все эти усилия привели к тому, что Советы сохраняли авторитет среди солдат. Но противосоветская кампания объективно ослабляла и эффект антибольшевистской, «антиленинской» кампании: многие рабочие в сложившейся ситуации не могли доверять газетам, атакующим Ленина, ибо одновременно эти же издания критиковали и рабочих. Некоторые резолюции содержали протест и против антирабочей, и против антибольшевистской пропагандистских кампаний. Это способствовало выработке в рабочей и отчасти в солдатской среде своеобразного иммунитета по отношению к последующим «антиленинским» акциям[1050].

Керенский в тот период не участвовал в «антиленинской» пропагандистской кампании. Можно предположить, что это было связано с его политической тактикой: обычно он старался сохранять максимально широкую коалицию, не увеличивая без необходимости круг своих противников. Если до Февраля Керенский стремился создать блок противников «самодержавия», включающий и сторонников, и противников войны, то после свержения монархии он пытался конструировать широкое политическое объединение «живых сил страны» под лозунгами защиты «завоеваний революции» от «германского империализма», объединение, которое включало бы и «революционных оборонцев», и сторонников войны «до победы». Пока сохранялись какие-то надежды на то, что большевики поддержат «революционное оборончество» и воздержатся от нападок на Керенского, он их не атаковал.